Карлики смерти - Джонатан Коу Страница 40

Кровать была покрыта вытертым одеялом. Из-под него она вытащила двуствольный обрез и коробку патронов. И принялась заряжать его, не переставая говорить:

– А потом однажды Сандра исчезла. Сбежала из дома. И вот тогда Клэр пришла ко мне и сказала, что́ их… отец… с ними делал, пока меня целыми днями не было. – Слово «отец» она произнесла так горько, словно оно было плохим на вкус и его следовало поскорее выплюнуть. – Надеюсь, вам не нужны подробности, правда? Как бы то ни было, ее осмотрел врач и все подтвердил. Но Сандру я больше не видела. Через несколько недель полиция нашла тело. Может, и ее, я не смогла опознать. А Клэр… – Она встала и подошла к окну, оставив обрез, теперь заряженный, лежать на кровати. – Она выросла такой, что мало не покажется. Сейчас в этом «доме». В центре этом. Я к ней туда не хожу. Она не хочет со мной разговаривать.

По ходу истории голос Карлы становился жестче, говорила она быстрее.

– Что и говорить, когда все стало известно, он ни минуты не тратил. Вымелся из дома, растворился в воздухе в тот же вечер и ни следа не оставил. Я только одно придумала, чтобы ему передать, – потому и записала эту песню, «Бессонницу». Мы только что новый сингл записали, понимаете, а сторону «Б» еще не делали. Поэтому однажды ночью я пришла в студию и всю свою ярость и ненависть выпустила. Я знала, он неизбежно купит пластинку, когда увидит, и мне хотелось, чтобы он наверняка понял – я его выслежу. И снимок на конверт поместила. Мы на девочек эти капюшоны надевали и фотографировали для рекламы. Люди даже начали думать, что это члены группы. Мне хотелось, чтобы эта фотография не давала ему покоя. Я хотела, чтоб он знал, что она значит: настанет день, и я его найду. Найду и убью его.

Со столика она взяла какой-то маленький пластмассовый прямоугольный предмет: магнитофонную кассету.

– Я много лет его выслеживала. Почти все это время он был в Европе. Я пошла по ложному следу и много месяцев провела в Канаде и Америке. А потом, когда я его нашла, еще год собирала деньги на то, чтоб его убили так, как мне хотелось. Мне это стоило двадцать тысяч фунтов.

Ужасаясь ответа (потому что я его уже знал), я спросил:

– И где вы его нашли?

– Он управляет студийным комплексом в Южном Лондоне.

Она бросила мне кассету. То была копия нашей демонстрашки «Мэделин (Чужак на чужбине)».

– Винсент, – сказал я.

– Так он, похоже, сейчас себя называет. Когда я за него выходила, его звали Данкэн.

Я посмотрел на пленку и нахмурился:

– Как она к вам попала?

– Была в кармане у Пейсли. К счастью, вся его куртка была в крови, поэтому они притащили ее сюда. Иначе полиция нашла бы вас в два счета. Вы даже предусмотрительно свой номер телефона оставили.

Я ничего не сказал – меня просто прибило мыслью обо всех последствиях, обо всех кругах по воде, которые пустила запись этой песни всего неделю назад.

– Я вижу, он это вам спродюсировал, – сказала Карла. – По мне, так слишком много ревера на вокале. Он всегда делал эту ошибку.

– Я все равно не понимаю, почему полиция до меня еще не добралась, – сказал я. – Они же наверняка уже побеседовали с Честером? Он им разве не сказал, где я живу?

Карла рассмеялась:

– Честер? Да он гораздо более скользкий, чем вы о нем думаете. Я б вообразила, что когда он вчера вечером вернулся и увидел там всю эту полицию – сразу кинулся в бега. О нем еще долго никто не услышит.

– Они с Винсентом. – сказал я, – какая у них тогда связь?

– В основном – деловая. – Карла вытащила из-под кровати тяжелые черные сапоги и стала их натягивать. – Такой, как Данкэн-Винсент, на жизнь зарабатывает не тем, что студией управляет. По большей части деньги поступают от героина. Честер у него на побегушках по этой части время от времени, но в сравнении он – мелкая рыбешка. Другая большая область у него – недвижимость. Он на много домов в Ислингтоне лапу наложил, главным образом – по жульническим договорам. Потому-то Пейсли и его друзья жили в таком доме.

– Как вы все это выяснили?

– Пришлось нелегко, – сказала она, заканчивая завязывать шнурки. – Я знала, что многое он держит в «Белом козле», хоть сам Данкэн слишком умный, там его никто никогда не видел. Поэтому мне пришлось уболтать управляющего, чтоб дал мне работу, а потом один из парней за стойкой подкинул мне эту квартиру.

Готовясь выйти на улицу, Карла заполнила для меня и другие пробелы. Она выследила двух мелких братьев из Глазго, которых пару лет назад выпустили из тюрьмы, и предложила им пять тысяч фунтов за то, чтоб они совершили убийство. Те согласились за двадцать. Она сказала им, что надеть и даже в какую позу встать перед нападением. Все было рассчитано так, чтобы напоминало обещание, которое она дала на той пластинке, чтобы Винсента как можно больше наполнил ужас в последние мгновенья перед смертью. (Теперь я вспомнил, как странно он отреагировал на тех двух детей в одинаковых анораках, что зашли в студию однажды утром и до смерти его напугали.) Она знала, что «Бедолаг» в субботу вечером в доме не будет, и одному брату поручила связаться с Винсентом по телефону и убедиться, что он будет на месте. Осечку в плане вызвало только вмешательство Пейсли.

– Где вы были вчера вечером? – спросил я. – За рулем той машины?

– Нет, – ответила она. – За рулем был парень, которого вы видели внизу. Я его просто наняла. Мне его порекомендовали: он много чем подобным занимается, очевидно. Сейчас он повезет нас в студию.

Меня передернуло от нехорошей мысли.

– В смысле – нас?

– Вы же не думаете, что я вас сюда вызвала, просто чтобы успокоить, правда? – сказала Карла, засовывая обрез и патроны в большую черную сумку. – Вы мне поможете.

– Я? Как?

– Я зайду в студию и убью его. Прямо сейчас, сегодня вечером. Но мне нужен тот, кто там ориентируется, а вы в студии уже бывали. Я слышала, там внутри целый лабиринт. Он не должен уйти.

– Но послушайте. – Я стал пятиться к двери. – Мне очень жаль, что с вами такое произошло, вы пережили… ужасные вещи. Но я должен сказать, что, по-моему, вы ко всему этому подходите как-то совсем неправильно.

Карла недоверчиво уставилась на меня.

– Однако, – продолжал я, – в свете того, что вы мне рассказали, предлагаю вам сделку: отпустите меня, и я, честное слово, ничего не расскажу полиции.

Она сунула в сумку руку и извлекла обрез.

– Заткнись нахуй, – сказала она. – Ты едешь со мной, или я тебе мозги вышибу.

Я поглубже вдохнул и кивнул:

– Ладно.

Никто на меня раньше не направлял оружие; как средство для принятия решений это непревзойденно, я бы сказал. Я стоял, зачарованный зрелищем: Карла направляет эту штуку мне в грудь. Увидев, до чего я испугался, она хмыкнула и подтолкнула меня к двери.