Давай не поженимся! - Анна Ольховская Страница 40

Да какую! Всего и делов-то – убирать и готовить у богатенькой капризули, а деньжищ пообещали немерено! И на жизнь своим в Житомире хватит, и на операцию за пару лет насобирать получится, ведь на еду и жилье тратиться не придется. Почему? Да потому, что работа предоставляется с жильем, в огромной квартире хозяйки есть специальная небольшая комнатка для прислуги, там даже телевизор имеется, пусть небольшой, но зато свой, смотри что хочешь.

И отец будущей хозяйки, который вел с Наташей все переговоры, очень ей понравился. Солидный такой дядечка, сразу видно – большой начальник. И вежливый при этом, да.

А когда Наташа увидела квартиру, где ей придется жить и работать, то даже слегка обалдела – словно в сериал бразильский попала! Красотища! И техники всякой суперсовременной сколько! Тут тебе и посудомоечная машина, и пылесос навороченный, и всякие там тостеры-блендеры! И стиралка-автомат!

Чего же не работать-то!

А того.

Наташа очень быстро разобралась, что к чему. И почему ее так обхаживали в агентстве, и почему отец хозяйки был так вежлив и добр…

Но деньги он платил исправно, а за уборку после оргий – в двойном размере.

А дома ждала исковерканная параличом Оксанка. Сил не было смотреть, как она тянется к игрушке сведенной ручкой и не может достать. А ведь умничка какая, все понимает, разговаривает так хорошо и хорошенькая – глаз не оторвать!

И Наташа терпела. Терпела все – грязь, оскорбления, а порой и пощечины. Первый раз хозяйка ударила прислугу по пьяни, такое уже бывало, и после этого, как правило, домработница увольнялась.

Но эта не уволилась. Вернее, собралась было, но отец снова все уладил, открыв кошелек. И Алюша поняла, что теперь можно не сдерживаться…

Она и не сдерживалась. Но особо рукоприкладством не злоупотребляла, прекрасно понимая, насколько ей повезло с этой хохлухой. Молча убирает блевотину, моет полы и посуду, меняет постельное белье, наводит идеальную чистоту, да еще и готовит классно. И не высовывается из своей конуры, когда к хозяйке приходят гости. И рот на замке держит.

Впрочем, особой нужды в молчании прислуги не было, никаких тайн, интересующих папарацци, она все равно открыть не смогла бы, поскольку тайн у Альбины не было.

Почти не было. Во всяком случае, здесь, в Москве. Девушка жила открыто, своих увлечений и развлечений не прятала, о ее разгульной жизни кто только не писал. Потом интерес к светской шлюшке поутих, пока папанька не затеял всю эту историю с Мартином.

И теперь за каждым шагом, за каждой выходкой Альбины Кругликовой снова следили, а домработнице предлагали внушительные суммы за установку, к примеру, крохотных видеокамер в спальне хозяйки.

Но Наташа держалась стойко. И вовсе не потому, что была предана мадемуазель Кругликовой, нет. Денег, предложенных ей папарацци, вполне хватило бы на операцию Оксане, но…

Наташа имела сомнительное удовольствие узнать, что Степан Петрович вовсе не такой милый и вежливый, каким показался в начале их знакомства.

Когда началась вся эта свистопляска с пари, отец хозяйки пришел к ним как-то утром и положил перед Наташей, возившейся на кухне, конверт:

– Вот, держи.

– Что это?

– Деньги, разумеется, что же еще. Кофе свари мне.

– Но за что деньги? Зарплату вы мне на прошлой неделе выплатили, а гостей Альбина Степановна пока не приводила.

– Это за молчание деньги. Вернее, за преданность хозяевам.

– Так я…

– Да, конечно, – криво усмехнулся Кругликов, развалившись на стуле, – ты и так очень предана хозяйке, которая тебя за человека не считает и периодически по морде бьет.

– Но… – Наташа отвернулась, пряча вспыхнувшие от унижения щеки.

– Да ладно тебе, я ведь все прекрасно понимаю. И знаю твою семейную ситуацию.

– Откуда? Я ведь ничего не рассказывала!

– Неужели ты думала, что я пущу человека в дом, не наведя о нем предварительно справки? Не могу сказать, что я рад болезни твоей дочери, но именно благодаря этому ты задержалась в квартире Альбины, что меня вполне устраивает. Но теперь ситуация изменилась, и тебе могут предложить очень большие деньги за определенные услуги.

– Какие еще услуги? – встревожилась Наташа. – Я не по этой части!

– Тьфу ты, дура! Какой еще части, кому ты нужна, тридцатилетняя тетка с тремя детьми! А вот впустить в дом посторонних либо сама принести какую-нибудь записывающую гадость ты вполне можешь.

– Да никогда…

– Не говори глупостей, – отмахнулся Кругликов, – я не первый день на свете живу. В общем, так. В конверте небольшой бонус…

– Что?

– Небольшие премиальные за твое молчание. Которое все равно гарантировано твоей материнской любовью. У тебя ведь сколько детишек-то? Трое?

– Д-да.

– И ты не хочешь, чтобы с ними произошел несчастный случай или они вообще пропали куда-нибудь? Не дай бог, на органы похитили, к примеру?

– Что вы говорите такое?! – Сердце в груди мучительно сжалось, Наташа вдруг поняла, что чувствует загипнотизированная удавом жертва.

– То, что всякое может случиться с детишками, оставленными на попечение пожилых родителей. В общем, я сказал, а ты меня, думаю, поняла. Поняла, спрашиваю?

– Поняла, – еле слышно прошептала женщина.

– Не слышу.

– Да! Поняла!

– Вот и отлично. А теперь давай кофе, он у тебя отменный получается.