Прайс на прекрасного принца - Людмила Ситникова Страница 40

Попрощавшись, Катарина подняла воротник и, ощущая неприятное покалывание от бьющих в лицо снежинок, поспешила к «Фиату».

* * *

На новость Катки о ее намечаемом отсутствии домочадцы, вопреки ее ожиданиям, прореагировали достаточно спокойно.

– Раз надо, значит, надо, – смиренно молвила Натали.

– Круто! – оживилась Лизка. – А я буду спать в твоей спальне. Мне неудобно дрыхнуть в гостиной.

– А куда ты намылилась? – спросила Розалия, нанося на ноготки кроваво-красный лак.

– Да так… возникли кое-какие дела.

– На стороне никто не появился?

– Розалия Станиславовна, что вы говорите?!

– А что такого? Ты у нас девушка симпатичная, кто знает, чем ты занимаешься вне дома?

– Ваши слова меня оскорбляют! Я верная жена, и, между прочим…

– Ой, ладно, только не начинай нудить. Уезжаешь, и хрен с тобой! Мне по барабану, куда ты собралась. Но! Если у тебя появился тайный воздыхатель, я требую, слышишь, не прошу, а требую, чтобы ты держала меня в курсе всего.

– У меня нет воздыхателя! Я люблю Андрея!

– И флаг тебе в руки. А теперь отвали, ты портишь ауру.

– Катулян, ты проверишь у меня рассказ? – спросила Лизка.

– Сколько можно коверкать мое имя? У тебя язык не устал?

– Не-а.

– Оно и видно.

– Проверь, говорю, рассказ, а то Тамарка опять кучу ошибок выловит.

– Потом… попозже, сейчас мне некогда. А еще лучше, дай рассказ на проверку Розалии Станиславовне.

– Ага, щаз! – Свекровь покрутила пальцем у виска. – Больше ничего не придумала? Можно подумать, у меня нет других дел.

– Кат, а давай в выходные съездим в центр развлечений? Там отпадно! Есть каток, аттракционы, игровые автоматы. Ка-та-а-а, ты меня слушаешь?

– Прости, что ты сказала?

– В воскресенье съездим в центр развлечений?

– Хорошо.

Розалия поставила лак на столик.

– Взгляд загадочный, мысли где-то далеко, лицо кретинское. Детка, по-моему, мои предположения верны – у тебя кто-то есть.

– Прекратите!

– Но ты же выглядишь как идиотка… как влюбленная идиотка. Лизок, я права?

– Да сто пудов! Катун по уши втрескалась!

Закрывшись в комнате, Катарина начала паковать сумку.

Утром она предстала перед Брониславой с несколько виноватым видом:

– Всю ночь не спала, переживала.

– Ну и зря. Нервничать ни к чему. Относи вещи в комнату, и начнем краткий экскурс по дому.

Четверть часа спустя, выслушав перечень своих обязанностей, Катарина проследовала за Брониславой на второй этаж.

– Каждый день нужно пылесосить и вытирать в спальнях пыль. После десяти в доме, как правило, никого нет. Тогда и следует начинать уборку.

Остановившись у одной из многочисленных дверей, Бронислава Егоровна воткнула ключ в замочную скважину и опустила ручку.

– Спальня моей ласточки. После того как мы с Евочкой покинули особняк, здесь все осталось по-прежнему. Видишь рамки с фотографиями на тумбочке и комоде? Ева не захотела взять их в новую квартиру.

– Почему?

Экономка пожала плечами:

– Кто ж ее знает? Она и из одежды-то взяла всего пару кофточек и платье. – Бронислава открыла шкаф. – Гляди. Все ее наряды туточки. В Москве Ева полностью обновила гардероб. Мне даже показалось, что она специально не хочет увозить из особняка свои вещицы.

– Эту комнату тоже необходимо приводить в порядок?

– А как же? Разумеется! Правда, спальня Евы, как ты заметила, закрывается. Но, когда начнешь убираться, я выделю тебе ключик.

В коридоре экономка подошла к кадке с цветком:

– Следи, чтобы земля в горшках не была сухой. Раз в неделю надо подкармливать растения удобрениями. Я покажу, где у нас кладовка со всем необходимым. В комнате Яночки к цветам не притрагивайся. Она ухаживает за ними самостоятельно и жутко злится, если кто-либо подходит к кадкам. Идем дальше. Спальня Юрия напоминает графские развалины. Учебники, методические пособия, тетради, журналы – все разбросано где ни попадя. Сам-то он паренек собранный, а вот с порядком – прямо беда. Ты, главное, не вздумай наводить там казарму. Я однажды собрала все тетради с учебниками, разложила журналы стопочками, так он потом заявил, что после меня в комнате ничего нельзя найти. Поэтому, кроме пыли, ничегошеньки у него не трогай и не переставляй.

– Ясно.

– В кабинете Клима следи, чтобы пепельница была чистой.

Копейкина смахнула челку со лба.

– Что, – усмехнулась экономка – слишком много информации? Ничего, со временем обвыкнешься, обживешься. Это сначала трудновато, потом будет намного легче. Ну а теперь спускаемся вниз, почаевничаем.

После чаепития Катка, вооружившись пылесосом, начала воевать с пылью.

Когда пришла очередь заходить в спальню Евы, сердце Копейкиной учащенно забилось. Почему Германова сообщила Виталию, что ее отец умер сам? Это ведь и без ее слов было понятно? И в чем, собственно, Ева не виновата? Плюс ко всему она обвиняла кого-то во лжи.

Узнать, в какой именно и кого, и было главной задачей Катки.

Оставив пылесос в центре комнаты, Катарина подошла к шкафу. Одежда у Евы была сплошь брендовой. Германова, как и Розалия, отдавала предпочтение только самому лучшему.

Вот вам и еще одна странность. Если шкаф у Евы ломился от эксклюзивных шмоток, то почему она не забрала их с собой, когда вознамерилась переехать на другую жилплощадь?

На самой верхней полке Катарина заметила зонт и несколько пар кожаных перчаток.

– Непонятно, совсем непонятно…

В двух верхних ящиках комода покоились комплекты постельного белья, тогда как нижние зияли пустотой.

Прикроватные тумбочки были забиты глянцевыми журналами, а на трюмо стояли несколько баночек дорогого крема для лица.

Сев на корточки. Катарина открыла дверцы трюмо и начала внимательно рассматривать его содержимое. Взору ее предстали два пустых альбома, полиэтиленовый пакет с лежавшими в нем двумя русыми косами и десяток дисков с романтическими мелодрамами.

В углу Катка заметила блестящую упаковку таблеток. Прочитав название лекарства, Катарина нахмурилась. Если ей не изменяет память, то данные таблетки являются сильнодействующим сердечным препаратом. Бронислава Егоровна не упоминала о том, что у Евы были проблемы с сердцем. А вот Альберт Осипович, напротив, мучился сердечными болями.

Повертев упаковку с зеленоватыми капсулами, Катарина опустила ее в карман и, закрыв трюмо, поднялась на ноги.