Мсье Лекок - Эмиль Габорио Страница 40

Подобные мысли пришли в голову и господину Семюлле. Но такое присутствие духа не удивило следователя и не сбило его с толку.

– Подведем итоги, – сказал он. – Подозреваемый, вы подтверждаете свои показания?

– Да, сударь.

– Хорошо!.. Я вынужден заявить вам, что вы лжете.

Губы подозреваемого задрожали, и он прошептал:

– Да пусть я подавлюсь хлебом, если я солгал хотя бы один раз.

– Хотя бы один раз?.. Погодите…

Следователь вынул из ящика стола клише, сделанные Лекоком, и показал их убийце.

– Вы сообщили, – продолжал он, – что обе женщины были ростом с карабинеров… Так вот следы, оставленные этими столь высокими женщинами… Они были «черными, словно кроты», утверждаете вы. Но свидетель скажет вам, что одна из них была маленькой, миниатюрной блондинкой с мелодичным голосом.

Следователь поискал взгляд подозреваемого, нашел его и добавил:

– И свидетель этот – кучер, в экипаж которого обе беглянки сели на улице Шевалере…

Эти слова прозвучали для подозреваемого как гром среди ясного неба. Он побледнел, пошатнулся. Чтобы не упасть, он был вынужден прислониться к стене.

– Ах!.. Вы мне говорили правду!.. – продолжал безжалостный следователь. – И что же это за человек, который ждал вас, когда вы были в «Ясном перце»? Что это за сообщник, который после вашего ареста осмелился войти в кабаре, чтобы забрать оттуда какую-то компрометирующую вещь, письмо несомненно, которое, как он знал, лежало в кармане передника вдовы Шюпен? Что это за столь преданный и отважный друг, который сумел притвориться пьяным до такой степени, что введенные в обман постовые заперли его вместе с вами? Вы подтверждаете, что именно с ним обговорили систему своей защиты? Вы подтверждаете, что затем он подговорил вдову Шюпен действовать с вами заодно?..

Но благодаря сверхчеловеческим усилиям подозреваемый уже овладел собой.

– Все это, – хрипло сказал он, – выдумки полиции!

Каким бы точным ни был протокол допроса, он не в состоянии передать все нюансы, равно как остывшая зола не дает ощущения яркого огня. Можно записать каждое слово, но нельзя отразить страсти, выражение лица, умышленные недомолвки, жесты, интонацию, встречающиеся взгляды, полные подозрений или ненависти, наконец волнующую и жуткую тревогу смертельной схватки.

Пока подозреваемый дрожащим голосом оправдывался, следователь трепетал от радости.

«Он слабеет, – думал господин Семюлле, – я это чувствую. Он сдает, он в моих руках!»

Но все надежды на немедленный успех улетучились, как только следователь увидел, что этот удивительный противник обуздал минутную слабость и выпрямился с новой, еще более неистовой энергией. Он понял, что одной атаки не достаточно, чтобы сломить столь закаленный характер. И тогда голосом, ставшим еще более суровым из-за обманутых ожиданий, он продолжил:

– Право, вы отрицаете саму очевидность.

Подозреваемый вновь окаменел. Вероятно, он горько жалел о своей минутной слабости, поскольку в его глазах сверкала адская отвага.

– Какую очевидность?.. – спросил он, нахмурив брови. – Роман, выдуманный полицией, похож на правду, я не отрицаю. Однако мне кажется, что настоящую правду так же легко доказать. Вы говорите мне о кучере, который взял двух маленьких белокурых женщин на улице Шевалере… Но кто докажет, что именно они находились в этом чертовом кабаре?..

– Полиция шла по их следам, оставленным на снегу.

– Ночью, по пустырям, через овраги, вдоль улицы, когда шел мелкий дождь и начиналась оттепель!.. Это уж слишком!..

Подозреваемый показал рукой на Лекока и голосом, полным презрения, добавил:

– Полицейский либо должен быть чрезмерно самоуверенным, либо хотеть любым путем продвинуться по службе, чтобы требовать головы человека, основываясь на таких несуразных доказательствах!

Водя пером по бумаге, улыбающийся секретарь наблюдал за происходящим.

«Метко сказано!.. В темноте!..» – думал он.

Упрек действительно был жестоким. Он потряс молодого полицейского до глубины души. Он был до того задет за живое, что, забыв, в каком месте находится, в ярости вскочил.

– Это обстоятельство действительно ничего не значило бы, – сказал Лекок, – если бы не было звеньев длинной цепи…

– Терпение, господин полицейский, – прервал его следователь.

Обращаясь к подозреваемому, он продолжил:

– Правосудие всегда использует улики, собранные полицией, лишь после того, как тщательно проверит их и оценит.

– Что за важность!.. – пробормотал подозреваемый. – Я хочу видеть этого кучера!..

– Не беспокойтесь, он повторит свои показания в вашем присутствии.

– Ладно!.. Тогда я буду доволен. Я спрошу его, как это он умудряется рассматривать людей в кромешной темноте. Наверно, этот составитель описаний принадлежит к той породе кошек, которые видят ночью лучше, чем днем.

Подозреваемый прервался и хлопнул себя по лбу, словно на него внезапно снизошло озарение.

– Какой же я глупый!.. – воскликнул он. – Я порчу себе кровь из-за женщин, в то время как вы знаете, кто они. Ведь вы знаете, правда, господин следователь, поскольку кучер довез их до дома?

Господин Семюлле почувствовал, что его обвели вкруг пальца. Он понимал, что подозреваемый пытается напустить туман именно в том месте, которое следствие во что бы то ни стало хотело прояснить.

Несравненный актер, подозреваемый произнес эту фразу с искренним простодушием. Однако в его голосе слышалась ирония. И если он насмехался, значит, знал, что ему нечего было опасаться.

– Точно так же, – продолжал следователь, – вы отрицаете, что вам помогал сообщник… товарищ.

– К чему отрицать, господин следователь, если вы мне не верите? Недавно вы назвали моего патрона, господина Симпсона, вымышленным персонажем. В таком случае что я могу сказать о так называемом сообщнике? А!.. Полицейские, придумавшие сообщника, сделали его славным парнем. Недовольный тем, что он сбежал от них в первый раз, он добровольно бросился в их лапы. Эти господа утверждают, что он договаривался со мной и с хозяйкой кабаре. И как же ему это удалось?.. Вероятно, они вытащили его из каталажки, где находился я, и подсадили к старухе…

Секретарь Гоге, записывая показания, восхищался подозреваемым.

«А этот, – думал он, – парень бойкий на язык. Ему не понадобится адвокат, чтобы болтать в Суде присяжных».

– Ну, – продолжал подозреваемый, – что у вас есть против меня?.. Фамилия Лашнёр, произнесенная умирающим, следы на тающем снегу, заявление кучера, смутные подозрения по поводу пьяницы. И все?.. Это ничто…

– Хватит! – прервал его господин Семюлле. – Теперь вы держитесь уверенно, но совсем недавно вы пребывали в огромном смятении. По какой же причине?..