Танцы с ментами - Елена Топильская Страница 40

Сергей Сергеевич Трайкин, благополучно отловленный у подружки, простодушно рассказал, что ему обещали работу в Южной Африке за бешеные бабки, условие было одно: железное здоровье. Он, выйдя из «Крестов», позвонил по телефону, который дал ему Валера Синдеев, ему велели приехать в офис — однокомнатную квартиру в «хрущевке»; выяснили у него всю его биографию, интересовались наследственными заболеваниями, потом отправили в знакомый нам медицинский институт, там высокий красивый мужик заполнил на него карту, взял анализ крови, сделал ему рентген и велел быть на связи. Трайкин добросовестно сообщил все координаты, где его можно найти в любое время суток, и стал ждать вызова.

Сергей Сергеевич искренне собирался в Южную Африку и не удосужился узнать, что ЮАР несколько лет назад закрыла выдачу виз…

После того как Лешка закончил допрос Трайкина, мы стали решать, что с ним делать. Вот и пожалеешь, что мы не в Америке, где можно арестовать важного свидетеля, чтобы он, во-первых, никуда не делся, и, во-вторых, никто на него не воздействовал. Трайкин пока был у нас единственным оружием против Героцкого.

Горчаков включил все свои внутренние резервы, напугал Трайкина до полусмерти, убедительно доказал ему, что то, что Трайкин пока жив, является чистой случайностью. После такой обработки Трайкин готов был руки целовать из благодарности за разрешение пожить в милицейской гостинице под присмотром оперативника.

Без пяти шесть мы с Лешкой спохватились, что у нас с ним еще маковой росинки во рту не было. Только что закрылись двери за оперативниками, и напряжение отпустило. Сейчас мы с Лешкой были похожи на медленно сдувающиеся воздушные шарики. Сколько раз я замечала: если надо работать, держишься, пока работаешь, всю ночь — так всю ночь, и спать даже не хочется; но как только ты поставил точку в протоколе и запер сейф, — ноги тут же становятся ватными, глаза начинают закрываться сами собой, и в голове крутится одна-единственная мысль: «Господи, какая я несчастная!»

— Лешка, поехали ко мне, поедим, — сказала я, еле ворочая языком от усталости. — У меня индейка в особом кляре — мука, яйцо и майонез, я на нее потом кладу тушеные овощи, еще зелени сверху…

Лешка с трудом повернул ко мне голову, в его страдальческом взгляде слились измученность раба на галерах и аристократическое вожделение к индейке в кляре; он даже не смог членораздельно произнести согласие, издал только стон:

— Мм-м!

Когда мы уже закрывали кабинеты, мой телефон требовательно зазвонил. Мы с Горчаковым переглянулись: в теперешней оперативной ситуации мы не могли себе позволить роскошь игнорировать телефонные сообщения.

Я вернулась в кабинет и схватила телефонную трубку. Приятный женский голос произнес:

— Мария Сергеевна? Вы не забыли, что у вас сегодня запланирован визит к стоматологу? Соединяю с доктором Стеценко, — и не успела я вымолвить слово, как в трубке раздался голос Александра, и я машинально отметила, что на этот раз он не такой веселый, как обычно.

— Мария Сергеевна, — сказал доктор Стеценко, — сдается мне, что вы не собирались сегодня в стоматологическую поликлинику…

— Ну-у, — протянула я, не зная, что ответить; стыдно, но доктор был прав, я даже потеряла номерочек.

— Знаете такую пословицу: если пациент не идет к стоматологу, стоматолог сам идет к пациенту. Мы внедряем новые формы обслуживания, посещаем на дому лиц, прооперированных в морге, по желанию клиента оперируем в гробах… А если серьезно, мне надо с вами поговорить, с тобой и Алексеем. Где это можно сделать?

— Ты можешь приехать ко мне домой? Мы с Лешей идем ко мне.

— Я смогу быть около девяти, это не очень поздно?

Зажав трубку рукой, я узнала у Лешки, сможет ли он дождаться Александра, и, получив положительный ответ, дала доктору согласие.