Мозаика теней - Том Харпер Страница 40

И вдруг они резко оборвались посреди дороги, как будто он взлетел в воздух. Я приближался к этому месту, озираясь по сторонам из страха, что монах выпрыгнет из-за какой-нибудь двери и нападет на меня. Но в таком случае ему пришлось бы сделать поистине гигантский прыжок. Неужели он использовал еще одно генуэзское изобретение, позволяющее людям летать по воздуху?

Я дошел до конца и все понял. Монах исчез не в воздухе, а под землей: его следы пропадали в узкой дыре, темным кругом выделявшейся на незапятнанном снегу. Железная крышка люка была немного сдвинута в сторону, и, заглянув внутрь, я увидел первую ступеньку лестницы, ведущей вниз. На самом дне, далеко внизу, поблескивало зеркало темной воды, подсказывая мне, что это цистерна. [28]

Более осторожный человек стал бы дожидаться помощи, чтобы вместе с другими людьми, вооруженными факелами и мечами, попытаться выкурить монаха из его логовища. Однако я был разгорячен погоней и к тому же опасался, что из этого места отходит в разные стороны несколько подземных туннелей. Недолго думая, я спустил ноги в люк и соскользнул вниз по лестнице. Шершавое дерево обожгло мне ладони, но спускаться медленнее я боялся, ведь монах мог затаиться у основания лестницы и проткнуть меня мечом, когда я поравняюсь с ним. Увидев, что дно уже близко, я оттолкнулся ногами от ступеньки и прыгнул в темноту. Вокруг меня сомкнулась обжигающе холодная вода, и я взвыл. Будь монах где-нибудь поблизости, он мог бы зарубить меня одним ударом, потому что я застыл от холода. В крепких объятиях ледяной воды я вдруг испугался, что никогда больше не смогу пошевелить ногами. Мой крик раскатился по темному помещению, эхом отдаваясь от стен, куполообразного потолка и выстроившихся в ряды колонн, чьи смутные очертания различались в скудном свете, сочившемся сверху. Затем наступила тишина. А потом где-то рядом послышался громкий плеск.

«Монах!» — мелькнуло у меня в голове. От этого звука ноги мои снова ожили, и я устремился вперед, шагая по грудь в воде. Двигаться быстро было невозможно, но уже через несколько мгновений я вышел из светового колодца и очутился в кромешной тьме.

Неужели именно так чувствовал себя Иона в чреве кита? Поднятые мною волны с плеском набегали на колонны и возвращались ко мне, разбиваясь о мою грудь. Чувства оставляли меня одно за другим: сначала я лишился зрения, затем слуха, ибо плеск волн слышался теперь отовсюду, и наконец осязания, ибо члены мои начинали неметь от нестерпимого холода. Я продирался сквозь какие-то стойки и пьедесталы, не замечая этого, хотя грубый камень ранил мою сморщившуюся кожу. Однажды моя рука натолкнулась на что-то холодное и скользкое, и я вскрикнул от испуга, но тут же понял, что это всего лишь рыба, живущая глубоко под городом в акведуке. Похоже, что мои шансы выбраться отсюда были ненамного больше, чем у нее.

Только теперь я стал осознавать всю тщетность моих надежд, всю мою самонадеянность. Даже двум десяткам людей с факелами трудно было бы найти монаха здесь, где он мог спрятаться за любой колонной. А уж одному человеку нечего было и пытаться. Мне так захотелось выбраться из этой мрачной бездны, вновь увидеть свет! Я развернулся и стал мучительно вглядываться во тьму, ища тот островок света, который обозначал собой вход в подземелье.

— Господи! — пробормотал я, стуча зубами. — Господи! Из глубины взываю к Тебе, Господи; услышь мою молитву.

Мне показалось, что слева от меня что-то сереет, причем гораздо ближе, чем я рассчитывал. Неужели я хожу по кругу?

— Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй!

Словно ревностный послушник, я повторял эту молитву снова и снова и с каждым «Господи» делал шаг вперед. Холодный, рассеянный, безмолвный свет становился все ближе, укрепляя мою надежду. Я уже ясно различал ступени лестницы и маленький кружок вверху, за которым меня ждал целый мир. И вдруг внизу прямо под ним я увидел темную фигуру монаха, подобно мне спешившего выбраться из воды. В мокрой, облегающей тело рясе он походил на угря или змея, поблескивающего чешуей. Я издал слабый булькающий звук и рванулся вперед, разводя руками воду, чтобы успеть схватить его.

Даже гулкое, множащее все звуки эхо не помешало монаху услышать, что я приближаюсь. Он завертел головой по сторонам, а потом руки его резко дернулись вверх, к перекладинам лестницы. Я стремительно вытянул руку вперед и схватил его за ногу; она соскользнула со ступеньки, и я завалился назад, но не разжал руки. С пронзительным визгом монах ослабил хватку и рухнул прямо на меня всей своей тяжестью. Уйдя под воду, я невольно сделал судорожный вдох, и в мои легкие попала изрядная порция ледяной воды. Я попытался пустить в дело нож, но руки мои оказались пусты: видимо, в суматохе я незаметно для себя выронил его.

Вместе с ножом исчезла и моя последняя надежда, потому что мой враг обрел опору под ногами и удерживал меня возле дна, ожидая, пока вода не выдавит из меня жизнь. У меня не осталось сил сопротивляться, хотя я и нанес ему несколько слабых ударов, впрочем не возымевших действия. Я был безмозглым дураком, когда думал, что смогу поймать его в этой пещере, и теперь мне приходилось расплачиваться за свою гордыню.

Мною овладел поразительный покой, и я перестал сопротивляться. Монах, видимо, был почти так же вымотан, как и я: он удовольствовался тем, что просто держал меня под водой и позволял самой природе довершить дело. Я повис в хладной пустоте; воды сомкнулись над моей головой, и меня приняла в свои объятия бездна. Пальцы, обхватившие мое горло, казались мне всего лишь плавающими водорослями. Мне не раз доводилось слышать от разных людей, особенно после битвы, что в миг смертельной опасности человек нередко переносится в более раннюю пору своей жизни, но я ничего такого не чувствовал. По моим венам разлилось безмятежное тепло уверенности, что моя борьба закончена и скоро я попаду к ангелам. И к Марии, моей жене.

Но не на этот раз. Внезапно душившие меня руки разжались. Я начал подниматься сквозь толщу воды. Сначала моя голова, затем плечи и спина почувствовали резкие укусы холодного воздуха. Я нащупал ногами дно и встал во весь рост, удивляясь, что никто не держит мою голову и не заталкивает меня обратно под воду. Содрогаясь в конвульсивном кашле, я изверг из легких целое море воды и почувствовал, что голова разрывается от сильнейшей боли. У меня в ушах звучал чей-то голос, зовущий меня по имени:

— Деметрий! Деметрий!

Я с трудом разлепил глаза. Это была не Мария и уж тем более не ангелы. Это был — вопреки всем надеждам и чаяниям — не кто иной, как Сигурд.

Он вытащил меня из подземелья и взвалил к себе на плечо, выдавив из меня еще фонтан воды, когда его доспехи вонзились мне в живот. Мокрый и отупевший, я безучастно смотрел с высоты его роста на занесенный снегом город, а он без устали, ни разу не остановившись, нес меня по бесконечным дорогам, улицам, проулкам, лестницам. Наконец я был доставлен в какую-то комнату и уложен на постель. Глаза мои закрылись, тихие голоса, звучавшие вокруг, перестали тревожить мое сознание, и я забылся беспробудным сном.