Естественное убийство-2. Подозреваемые - Татьяна Соломатина Страница 40

«Ну всё, привет! Приехали! – мелькнуло у него в голове. – Судмедэксперт Северный дружит со стареющими дамами и с малолетками. Единственная желанная женщина более-менее подходящего возраста торчит в Калифорнии. Общается со старым-нестарым евреем. И совершенно не умеет готовить пироги!»

Целый час из комнаты, где Рита Бензопила осматривала-опрашивала детишек, не раздавалось ни звука. Елену Александровну это совершенно не беспокоило, как ни странно. Наверное, немолодому уже человеку очень тяжело долго-долго ни с кем не разговаривать о своём, «о взрослом», и при наличии мало-мальски вменяемого собеседника… Дети – тоже люди. И, по всей видимости, Маргарита Пименовна также была собеседником весьма неплохим. О, она умела понимать и говорить «о детском»!

– Это так интересно! – первой выскочила из комнаты маленькая Анечка Толоконникова. – Бабушка, представляешь?! Оказывается, если по человеку стучать или щупать человека – о нём можно узнать почти всё! Знаешь, что звук печени отличается от звука кишечника? А знаешь, как называется, когда доктор стучит по человеку? Это называется перкуссия! – победоносно глянула она на бабушку. – А когда человеку говорят: «дыши – не дыши!» – это называется аускультация! А когда человеку щупают живот – тогда пальпация! Для всего есть умные слова. Чтобы знать эти умные слова и уметь правильно по человеку стучать – надо учиться в медицинском институте. Я буду педиатром!

Бабушка Ани Толоконниковой улыбнулась:

– Ты будешь переводчиком!

– Я буду педиатром-переводчиком! – ни на секунду не задержавшись с ответом, заскакала жизнерадостной козочкой весёлая, со всеми взрослыми нынче согласная, маленькая девочка.

Затем из комнаты вышла Рита. За её руку держался трёхлетний малыш, другой рукой прижимая к себе пожарную машину.

– Совершенно очаровательный паршивец! – умилённо проворковала Рита.

– Малго холосая! – сказал младший братик Ани Толоконниковой.

– Ах, можете не подрезать ему уздечку, хотя она у него и короткая! Он такой чудесный! – у Риты чуть увлажнились глаза. – Я посоветую вам прекрасного логопеда! – тоном, не терпящим возражений, заявила матушка Всеволода Алексеевича Елене Александровне.

– Мама, ему всего три года! Какой логопед?! – не выдержал Северный.

– Сева, дети в ужасном состоянии! Ими никто не занимается.

– Как это ими никто не занимается?! – возмутилась Елена Александровна. – Я ими занимаюсь с утра до ночи!

– Ага. И в чём же эти ваши «занятия» заключаются?! В том, что дети с утра до ночи смотрят телевизор? Когда вы последний раз гуляли с ними не на засранной площадке во дворе, а в лесу?

– Девочки, не ссорьтесь! – сказал Северный каким-то дурацким киношным голосом. – Кхм… Простите. Елена Александровна, у вас очень вкусный пирог!

– Пилог! – сказал малыш. – Малго сказала, надо есть пилог! – Он потянул Маргариту Пименовну к столу. – Бабуска, дай мне пилога!

– Боже мой! Как вам это удалось?! – радостно защебетала Елена Александровна, благодарно глядя на матушку Северного.

– И свали мне кулиный бульон! – притопнул ножкой малыш. – Малго сказала пить кулиный бульон и тогда я стану класивым здоловенным позалным и меня будут любить все самые плекласные зенсины!

Северный еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Впрочем, Марго всегда умела найти нужные аргументы, если ей требовалось в чём-то убедить мужчину. При жизни отца дом всегда был полон влюблённых в Марго поклонников. Алексея Всеволодовича это ничуть не раздражало, даже льстило. После смерти горячо любимого мужа Маргарита Пименовна избавилась от всех поклонников. Но навыков, судя по всему, не утратила!

После того, как трёхлетка умял два куска пирога с яйцом и луком и сыто уснул прямо у бабушки на коленях, та прошептала Рите:

– Я ваша вечная должница. Какой там должница – раба! Как вам это удалось?! Он ничего не ест, кроме всякой ерунды в ярких упаковках. Не запихнёшь.

– Не надо запихивать! Меньше телевизора и больше разговоров с детьми. И тогда он будет есть то, что считает нужным любимый взрослый, а не то, что рекламирует с экрана мультипликационный мишка-монстр! – вздёрнула нос Маргарита Пименовна.

Сева пнул маман ногой под столом. Она тут, между прочим, отчасти не только для прикрытия и прочего кристального, морального и нравственного облика, а ещё и на задании.

– Елена Александровна, ваши внуки практически здоровы. Хотя ваша Анна нуждается в психологическом тестировании. Семья кривая, тут уж не попишешь… – она удостоилась от сына ещё одного подстольного пинка уже совсем по другому поводу. – Но это не ваша вина, вы – самоотверженная женщина, никто не спорит! Будь у моего обалдуя двое детей – я бы никогда! Пусть хоть в детский дом сдаёт. Когда рожал, думал, что будет с ними делать?! Да прекрати меня пинать, старый дурак! У меня гематома на голени будет!.. Так вот, Елена Александровна, если вы не против, то в понедельник Всеволод отведёт вашу внучку к хорошему психологу.

Елена Александровна была не против. Она была так рада и Всеволоду Алексеевичу, и Маргарите Пименовне, так благодарна им за то, что пирог с яйцом и с луком был съеден без остатка, так благодарна за то, что Анечка не молчалива и надута, как обычно, а весела и разговорчива, так благодарна за то, что крохотный внук держит её во сне за руку, что она тут же выпалила:

– Конечно! Мне и самой давно казалось, что Анечке нужна психологическая помощь. Точнее – мать и отец… Я иногда так устаю, потому что внуки – это же не дети. Внуки – это огромная ответственность. А дочь, когда прилетает, то только… – Она вдруг расплакалась.

Это уже поле Риты Бензопилы. Северный взял на руки малыша и сделал Анечке мину, мол, пора оставить дам наедине. Та его моментально поняла – и ещё целый час старый холостяк, циник и сибарит, терпеть не могущий детей, играл в куклы с мадемуазель Толоконниковой, сидя на толстом ковре, под мерное посапывание её младшего братика в кроватке.

– Ты как бы папа, а я – как бы мама! – давала ему строгие указания Анна Сергеевна. – Наша дочка пришла из школы, и ты должен её спросить о чём угодно, кроме уроков, кроме того, тепло ей или холодно, и кроме того, не голодна ли она и что она хочет есть! Нашу дочь зовут Аня, понял?

– Аня, как ты думаешь, подорожает ли доллар? – вполне серьёзно спрашивал у пластмассовой куклы Всеволод Алексеевич.

Живая Анечка Толоконникова заливалась смехом.

– Глупый! Она же про это ещё не понимает! Спроси её о том, что она понимает! Но не про тепло, не про еду и не про оценки! Мама, когда прилетает, всё время спрашивает меня: «Ты тепло одеваешься? Ты хорошо учишься? Ты ешь суп?» Спроси про что-то другое, но не про доллар.

– Аня, – снова обращался Северный к пластмассовому пупсу, – зачем вы нужны России?

– Опять ты спрашиваешь всякую ерунду! – уже почти сердилась живая девочка Толоконникова. – У нас с тобой маленькая дочка, она не понимает про Россию!