Столица беглых - Николай Свечин Страница 40

Мысли питерца прервал коридорный:

— Ваше высокоблагородие, к вам женщина.

— Госпожа Космозерская?

— Никак нет, другая.

— А, стало быть, Анастасия Кучерова? Зови.

— Никак нет, и не Кучерова. Вот.

Парень протянул номеранту визитную карточку. Там было написано: «Елена Валерьевна Тальянская. Спасо-Лютеранская улица, собственный дом (нумер 8)». Тальянская! Так звали приятельницу Космозерской, с которой сыщик познакомился неделю назад в доме на Шестой Солдатской.

Алексей Николаевич быстро накинул пиджак и спустился вниз. Там стояла женщина, маленькая, стройная, со смуглым выразительным лицом.

— Добрый вечер. Вы меня помните?

— Конечно, помню. Пройдемте в буфет, выпьем кофею.

— Нет, я только на секунду.

Тальянская выглядела смущенной. Лыков решил ей помочь:

— Вас послала Ядвига Андреевна?

— Да. Она… она не знает, как быть дальше. И просит вас о встрече.

— Елена Валерьевна. Возможно, вы не знаете: она же сама выгнала меня.

— Ах, я знаю, знаю. Теперь Ядвига раскаивается.

— После того, как в ее доме арестовали шестерых опасных террористов?

Женщина смешалась.

— Что она хочет? Зачем послала вас?

— Ядвига очень напугана. К ней в любую минуту могут прийти бандиты.

— Пусть вызовет с каторги новых защитников, — в сердцах сказал сыщик. — Я думал, у нас с ней чувства, а там был один голый расчет!

Тальянская посмотрела на Лыкова так, словно увидела его в первый раз:

— Не верю.

— Во что?

— В вашу жестокость и безразличие. Вы сильный и храбрый мужчина, мы с Ядвигой говорили о вас. Знаете, в каком ключе говорили? Мы давно таких не встречали, вот в каком. И что оказалось? Из обиды вы готовы бросить женщину в смертельной опасности? Не верю.

Алексей Николаевич понизил голос:

— Елена Валерьевна, я даю вам слово, что избавлю Ядвигу от этой опасности. Пока она прятала беглецов, я занимался ее вопросом. И скоро разрешу его до конца. Передайте госпоже Космозерской, что через несколько дней все кончится, ей больше никто не будет угрожать.

— А встреча?

— Во встрече нет необходимости, мы уже определили наши отношения. Честь имею!

Лыков повернулся и ушел, довольный собой. Даже расправил плечи, как павлин хвост… «Ишь, — думал он, — поманила пальчиком и думала, я прибегу. А попала на гордого мужчину с чувством собственного достоинства».

Уже в номере коллежского советника прострелило. А что, если Чалдон зарежет Ядвигу раньше, чем Франчук договорится с ним о встрече? Вспыльчивый, а тут еще узнал, что в ее доме арестовали поляков. Значит, фараоны бросят бабу, не станут ее защищать…

Алексей Николаевич побежал на Луговую. Франчука не было, и никто не мог сказать, когда он вернется. Сыщик взял в картотеке учетную карточку на Чалдона. Оказалось, что его звали Владимир Чайванов. Из крестьян Иркутского уезда, сын ссыльнопоселенца, вырос в тюрьме под нарой. Подозревается в многочисленных грабежах, пятый год безуспешно разыскивается полицией. Считается хозяином Знаменского предместья, имеет под рукой банду до десяти человек. Отличается взрывным нравом и жестокостью.

Что делать? Лыков поплелся на Шестую Солдатскую. Скоро стемнеет. Прямо хоть вставай у ворот вдовы на караул и стой там до утра. Вот придумал себе коллежский советник головную боль. Шестой десяток идет! А он будто юноша…

Неизвестно, как бы провел сыщик эту ночь, но возле воспитательного дома Базанова его окликнул надзиратель Франчук:

— Алексей Николаевич! А я вас всюду разыскиваю.

— Как и я вас, Федор Степанович. Вот, иду с Луговой. Ну, что скажете насчет Чалдона?

— Он готов встретиться нынче же, но только чтоб один на один.

Лыков опешил:

— Как быстро вы, однако, справились. Будто точно знаете, где маз прячется. Ведь знаете? А в документах написано, что пять лет поймать не можете.

— Да очень просто объясняется, — спокойно ответил надзиратель. — В чаевой моего брата служит его маруха, Неонила.

— И кем она там служит? Женская прислуга в чаевых запрещена.

— Проституткой.

Питерец еще более поразился:

— И ваш брат держит у себя в заведении публичных женщин?

— Конечно. Все держат, иначе к тебе ходить не будут. И водку разливают, когда попросят. Как будто вы не знали… Нет такого заведения, которое занимается лишь тем, что написано в патенте. За всю Россию не скажу, но у нас в Иркутске точно нет.

— Так вы за это обязаны отобрать патент.

— Мы и отбираем, — согласился Франчук. — На этой неделе три уже… как это? Аннулировали. Молочную лавку Купчинского, квасную Пожасова и пивную Кравчука.

— А вашего брата почему не аннулируют?

Франчук удивился:

— Кто же его аннулирует, ежели он мой брат? Вот если выгонят из полиции, только тогда…

Коллежский советник махнул рукой:

— Черт с ней, с этой торговлей. Где и когда я увижусь с мазом?

— В два часа ночи в Заиркутном городке, за переселенческим пунктом, возле военной водокачки.

Алексей Николаевич задумался. Заиркутный городок — особый выселок на левом берегу Ангары, где квартируют части гарнизона.

— Войска из лагерей уже вернулись?

— Еще нет, до конца августа простоят в палатках.

— Значит, армия пока не в городке?

— Там оставлены караульные команды. Иначе народ все растащит! По одной роте всегда живут в городке. Войска получается много. Двадцать пятый генерала Кондратенко и Двадцать шестой стрелковые полки. Затем саперы: Пятый и Шестой Восточно-Сибирские батальоны. Еще Второй военно-телеграфный батальон.

— И как мы с Чалдоном там встречаться будем? Всюду караулы. Нас еще подстрелят.

— Водокачка не охраняется, — успокоил командированного надзиратель. — Она не в самом городке, а на берегу реки Иркут. Близ железнодорожного моста.

— А как попасть туда в два часа ночи? Когда плашкоутный мост разводят?

— С четырех до половины шестого утра, успеете.

— Спасибо! — кивнул питерец Федору Степановичу и ушел к себе.

Итак, ему предстояла ночная поездка на край города. И беседа с опасным и вспыльчивым человеком. Вряд ли тот придет один, а вот у сыщика компании не было. Брать ли с собой браунинг? Если его захотят убить, пистолет не поможет. В банде «хозяина Знаменского предместья» около десятка подручных — всех не перестреляешь. Лучше вести разговор по-умному, чтобы не рассердить атамана и уйти оттуда живым.