Как понравиться маньяку - Юлия Климова Страница 40

– Боже, боже, – запричитала Леська, – мне все-таки не удастся дожить до пенсии, а я так мечтала, так мечтала…

– Ничего страшного не случилось. Сейчас позвоним в диспетчерскую, придет Лебедякин и все починит. У меня в телефоне остался номер. Н-да… наверняка мы застряли на этом проклятом третьем этаже.

– Звоните, звоните Лебедякину! Вы только представьте, сколько людей расстроится, если я умру! Ника, сестра… – Леська задумалась. – Убийца, пожалуй, тоже расстроится.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Максим Григорьевич, отодвигая тумбочку в угол. – Кстати, как насчет вашей теории? Может быть, мы с вами застряли неслучайно?

Он выпрямился и посмотрел на Лесю. Они оба смутились и тут же опустили глаза в пол. Вспомнился вчерашний вечер, встреча на кухне, теплые улыбки, многозначительные взгляды и глупая ссора.

– Может быть… – тихо пробормотала Леська.

– Я не хотел вас обидеть…

– Да я знаю, это я во всем виновата…

– Нет, ну я тоже сказал лишнее…

– Не сердитесь?..

– Конечно же нет, а вы?..

– И я тоже нет. – Леська хихикнула и посмотрела на Кочкина: было бы неплохо, если бы он сейчас ее поцеловал. – Слова, что я не пойду за вас замуж, я забираю обратно.

– А я забираю обратно свои слова, что не женюсь на вас.

– Хорошо, – выдохнула Леська.

– Хорошо, – подтвердил Максим Григорьевич.

Лифт задрожал и медленно поехал вниз.

– Да сколько можно застревать, делать, что ли, нечего!!! – раздался скрипучий бас Лебедякина.

– Это очень правильный лифт, – улыбнулся Максим Григорьевич.

– Ага, – счастливо кивнула Леська, думая, что при первом же удобном случае сама поцелует Кочкина, и сделает это так, что земля затрясется.

* * *

Прислушиваясь к громыханию тумбочки на заднем сиденье, Максим Григорьевич раскладывал информацию по полочкам. Митрохин Николай – внешне приятен, настроен миролюбиво. На первый взгляд, к Олесе Лисичкиной он относится хорошо, но поглядывает в ее сторону как-то странно. Опасливо? Нет, неподходящее слово. Изучающе? Возможно… Вертятся, вертятся в его голове непонятные мысли, когда он смотрит на бывшую жену. Митрохина Татьяна Аркадьевна – строгая дамочка. Олесю не любит и постоянно сует нос в дела сына.

– Не густо, – буркнул Максим Григорьевич.

– Что? – спросила Олеся.

– Это я так… ерунда.

– Здесь налево.

Кочкин свернул к коричневым башням, соседствующим с небольшим продуктовым рынком. Сейчас они навестят Лапушкиных… Лапушкины, Лапушкины… Максим Григорьевич потянулся к сигарете и вновь задумался. Бывший муж недавно был у Олеси и потребовал обратно «Форд». Машина была куплена на имя Вениамина Сергеевича практически сразу же после свадьбы. Спонсировала покупку Инесса Павловна, она в основном и разъезжала на «Форде». За несколько месяцев до развода машину оформили на Лисичкину, с условием, что она покинет занимаемую жилплощадь и никаких претензий ни к чему предъявлять не будет. «Форд» довольно старый, и вряд ли за него можно выручить приличную сумму. Убивать из-за него глупо, да и после Олесиной смерти придется Лапушкиным побегать по судам, требуя обратно купленное в браке имущество. Долго и трудоемко. Пока никаких серьезных мотивов для убийства ни у Митрохиных, ни у Лапушкиных нет.

– Остановите, пожалуйста, около супермаркета.

Кочкин припарковался у обочины, а Леська упорхнула в сторону магазина. Вернулась она через десять минут, держа на вытянутой руке маленький горшочек с зеленью, упакованный в хрустящий полиэтиленовый пакет.

– Это что? – полюбопытствовал Максим Григорьевич.

– Мята. Веня очень любит ее пихать в чай. Только не подумайте, что я искренне забочусь о нем, это только в качестве подхалимажа.

– Утешили, – улыбнулся Кочкин.

Повод, с которым Олеся должна была оказаться на пороге квартиры Лапушкиных, обдумывался долго. Наконец-то остановились именно на машине. Если дело в «Форде», то понаблюдать за волнением Инессы Павловны и Вениамина будет очень даже неплохо. Уступать им Олеся не собиралась, и предстоящая сцена обещала быть бурной. Максиму Григорьевичу на этот раз отводилась роль жениха Олеси, это должно было раззадорить Лапушкиных – вряд ли они обрадуются, когда узнают, что на машине будет разъезжать еще кто-то.

– Вы, наверное, считаете, что я «Форд» нагло захапала?

– Нет, – ответил Кочкин, открывая дверь подъезда.

– У меня, между прочим, были сбережения, когда я выходила замуж за Веню, и ремонт у них на кухне делали именно на мои деньги. Конечно, – взволнованно оправдывалась Леська, – мой вклад намного меньше, чем стоимость машины, но все равно… – она запнулась, – …но все равно я молодец! – гордо закончила она.

Максим Григорьевич пропустил Олесю вперед и, поняв, что неотрывно смотрит на ее стройные ноги, смутился.

Поднявшись на второй этаж по ступенькам, «разведчики» остановились около металлической двери, в которую было врезано пять замков.

– Кто там? – раздался раздраженный женский голос. Гостей здесь явно не ждали и не любили.

– Мосэнерго! – гаркнула Леська. – У вас задолженность сорок восемь тысяч пятьсот двадцать рублей!

– Что?! – голос стал визгливым.

Дверь тут же открылась. На пороге стояла Инесса Павловна. В одной руке она держала полотенце, а в другой половник, обмазанный густой бордовой жидкостью.

– Вы кого-то убили, Инесса Павловна? – поинтересовалась Леська, указывая на половник.

– Я кисель варю, – ответила хозяйка, никак не понимая, что происходит. – Дурацкие шутки, – наконец-то буркнула она.

Кочкин с интересом рассматривал Лапушкину. Женщина она была высокая и явно не обделенная физической силой – об этом говорили широкие плечи и плотное телосложение. На ее лице можно было наблюдать приличную часть спектра чувств: раздражение, удивление, растерянность, злость и многое другое. Острый кончик носа подергивался, а морщины на лбу то собирались в гармошку, то разглаживались, по всей видимости, мысли в голове Инессы Павловны сейчас кружили, как вороны.

– Мы, пожалуй, зайдем, – сказала Леська. Она прошмыгнула мимо бывшей свекрови в коридор, скинула укороченный джинсовый пиджачок и ботинки и ринулась в гостиную.

– Но… – только и смогла вымолвить Инесса Павловна, глядя, как незнакомый ей мужчина последовал вслед за Олесей.

В комнате было столько мебели, что Максиму Григорьевичу на миг показалось, будто он задыхается. Шкафы, кресла, комоды, полки давили своими внушительными размерами, не давая возможности расслабиться. Это не было похоже на домовитость хозяев, это намекало на их жадность.

Протиснувшись между столом и буфетом, Кочкин перешагнул через табуретку и замер около тумбы с телевизором в ожидании, когда его представят. Леська громыхнула стулом и плюхнулась на диван.