Любовь насмерть - Анна Данилова Страница 4

– Герман бросил меня, уехал куда-то… Не предупредил меня. Хотя мы и не ссорились. Я пришла к нему однажды вечером, позвонила в дверь, а он не открыл. Я долго звонила и в дверь, и ему на телефон, но телефон был отключен. Соседка вышла и сказала, что он уехал, что она видела, как за ним приехало такси, и что он был с рюкзаком. Я слушала ее и не могла поверить. Я долго не верила и все продолжала приходить к нему, стояла в подворотне и смотрела на его темные окна. Я не замечала ни холода, ни дождя… И так продолжалось долго. Глубокой ночью я возвращалась домой, грелась в ванне, ложилась спать и молчала, когда Осип задавал мне вопросы. Он был очень добр ко мне, он понимал уже, что я несчастлива, что меня бросили или, во всяком случае, в моей жизни произошло нечто такое, что заставляет меня так страдать. Думаю, что он бы помог мне, возможно даже, попытался найти Германа, он смог бы, у него связи. Но он не успел. Меня подобрал Макс. Он приехал туда, в тот дом, у него там были какие-то дела, а я в полуобморочном состоянии стояла возле его подъезда, привалившись к стене. Я очень хорошо помню это состояние, когда понимаешь, что сил не осталось даже на то чтобы дышать, не то, чтобы двигаться или тем более куда-то идти, возвращаться, вызывать такси. Да и само по себе возвращение домой было как бы уже бессмысленно, как дальше-то жить, когда там, дома, уже все разрушено, когда человеку, который был так терпелив и добр к тебе, мною была причинена такая боль?! Думаю, что я тогда находилась в пограничном состоянии, близком к тому, чтобы умереть. Я же не знала тогда, что у меня просто было воспаление легких, и я реально погибала… Физически погибала.

– И Макс увидел тебя?

– Да, он подобрал меня, как подбирают бомжих… Это потом я узнала, что он и раньше меня там видел, у него, повторяю, были какие-то дела в нашем доме, кажется, пациентка. И он привез меня в больницу, где меня выхаживали его знакомые доктора. До этого я никогда так серьезно не болела и даже представления не имела, насколько эта пневмония опасна, и что болезнь делает человека таким слабым, некрасивым, беспомощным, потным… Брр…

– А потом он забрал тебя к себе и поселил вот здесь, в своем доме? – недоумевал я.

– Да… Сначала он думал, что я в скором времени вернусь домой, но я не хотела… И чем дольше я у него жила, прячась всякий раз, когда кто-нибудь приходил к нему, тем меньше мне хотелось возвращаться домой. Словом, у меня началась депрессия, тоже штука гадкая, мерзкая…

– А он, взрослый человек, разве не понимал, чем все это может для тебя закончиться? Вы же оба понимали, что тебя ищут!

– Да, это так, но не мог же он вернуть меня домой, как заблудившегося ребенка, против моей воли? Вот так все и вышло.

– И ты ни разу не выходила из его дома?

– Нет.

– Но это нереально!

– Но вот же я, тут с вами… И вы тоже не знали о моем существовании.

Я незаметно для себя перешагнул грань и дерзко перешел на «ты». Должно быть, услышав все эти глупости, я начал воспринимать Ольгу как несмышленого и наивного ребенка. Я мгновенно стал старше и взял на себя роль чуть ли не обвинителя!

Вопросы готовы были градом посыпаться на ее голову, но в какой-то момент я сжалился над ней. Все-таки она ночью пережила стресс и сейчас видела во мне не обвинителя, а, возможно, своего спасителя. Человека, который хотя бы на время заменил ей погибшего покровителя Селиванова.

– Ладно, тогда скажи, что я могу для тебя сделать? Оставить здесь тебя, как это делал Макс, я, пожалуй, не смогу, – начал я, но она тотчас перебила меня, схватила за руку и так на меня посмотрела, что я не успел закончить фразу.

– Но почему? Я буду жить на втором этаже, буду сидеть тихо, как мышка, я уже научилась. А когда вам понадобится моя помощь, я спущусь и сделаю все, что смогу, – приберусь в баре, приготовлю еду, я многому научилась, пока жила с Максом.

– Вы были любовниками? – Не знаю, как так случилось, что я спросил ее об этом. Вот просто вырвалось, и все.

– Нет, что вы!!! – Она замахала руками. – Как вы могли об этом подумать?! Макс был святым человеком, он и пальцем меня не тронул! Какие еще любовники?! Мне хватило и Германа! Я не такая, вы меня просто не знаете! Я не хочу больше любить, я не могу больше любить. Меня так отравили, что я едва осталась жива.

– Отравили? Ты имеешь в виду любовь? – спросил я, хотя и так уже понимал, что именно любовь она и имеет в виду. И это не простые слова, это правда, и знают ее те немногие посвященные, кто когда-нибудь любил. Любовь – это явление практически смертоносное. Но опять же, для посвященных.

Я с трудом мог себе представить тот образ жизни Ольги, который мог бы перейти ко мне словно по эстафете от погибшего доктора Селиванова. Каким, однако, осторожным и аккуратным, получается, он был.

Как можно было в течение целых двух лет скрывать в своем доме девушку?

– Я знаю, о чем вы сейчас подумали, – сказала Ольга дрогнувшим голосом. – О том, что с моей стороны такая просьба выглядит совсем уж нахально. Что у вас есть своя жизнь, что вы – человек общительный, и в баре у вас бывает много людей, и что вам меньше всего хотелось бы, чтобы когда-нибудь меня здесь увидели. Кроме того, у вас может быть и своя личная жизнь, и я буду вам только помехой. Ну, тогда просто позвоните в полицию и сдайте меня. В чем проблема? – Последние слова прозвучали как-то особенно уж громко, с металлом в голосе.

Я пообещал ей, что пока что не стану ничего предпринимать, что сначала надо бы постараться помочь следствию чем могу. Что надо бы встретиться с друзьями Макса, поговорить с ними, подумать, кем могла быть та убитая девушка в белом свитере, что была застрелена рядом с его домом. Вполне возможно, что эта девушка имеет непосредственное отношение к кому-нибудь из нашего поселка. Мало ли, к кому она могла приехать. Может, она чья-то любовница, жена или дочь. И вполне возможно, что кто-то хотел убить ее, а доктор Селиванов просто не вовремя оказался рядом, и его убрали как свидетеля.

– Значит, вы сейчас уйдете? – спросила меня Ольга тоном ребенка (да, она действительно временами напоминала мне девочку!), который боится оставаться один в темной комнате.

– А тебе самой разве не хочется поскорее найти того, кто убил твоего друга? Ведь Макс был твоим другом, я не знаю, покровителем, почти родным тебе человеком! Ты не хочешь узнать, кто его убил? К тому же если найдут убийцу, тогда и тебе нечего бояться.

Она закивала, соглашаясь.

– Да-да, конечно, вам надо пойти. Заодно узнаете что-нибудь новое. А я останусь здесь и буду вас дожидаться.

– Ты это… не бойся… – Я встал, подошел к ней и отчего-то поцеловал ее в макушку. Словно поставив таким образом печать уже своего покровительства над ней.