Мадам Гали: Свободный полет - Юрий Барышев Страница 4

— Вы ищете бумагу? Не стоит — я запомню.

Эдуард не подозревал, что встретил женщину, чья феноменальная память станет вызывать у него восхищение, которая так безотказно начнет работать на их общее дело. Бережковская, напротив, вычислила все: богатство хозяина квартиры — именно БОГАТСТВО, которого ей так не хватало в этой жизни; то, что он всенепременно поделится с ней своим интеллектом и эрудицией; и самое главное — Бутман — это трамплин, с которого она взлетит так высоко, как пожелает. Каким образом? Этого она пока еще не знает, но… время покажет и подскажет.

Галочка напомнила о себе через два дня, и одному Богу известно, чего стоило этой юной интриганке выдержать сорок восемь часов ожидания. Разумеется, последовало приглашение в «Арагви» — тот самый известный московский ресторан, где уже с сороковых годов считали обязательным пообедать или поужинать все сколь-либо известные люди. Стены «Арагви», красочно расписанные в стиле грузинского национального фольклора, были свидетелями задушевных бесед Лиона Фейхтвангера, восхищавшегося строительством новой жизни в СССР, с писателем Валентином Катаевым, присутствовали при шумных офицерских застольях маршала Михаила Тухачевского и его друзей-офицеров, которые впоследствии разделят трагическую судьбу опального героя. В отдельных кабинетах ресторана, когда массивные двери украшала вызывающая тоску у любителей грузинской кухни табличка «Свободных мест нет», встречались за ужином или обедом высокопоставленные генералы НКВД, МГБ, а позднее КГБ — со своей особо ценной зарубежной агентурой. В последние годы «холодной войны» там бывали сегодня известные всему миру британцы, а тогда — провалившиеся и выведенные в Москву агенты, работавшие на Советский Союз, Ким Филби и Джорж Блейк. Всех не перечесть…

— Вы знаете, Эдуард, меня очень интересует ваша специальность, — деликатно начала беседу Галя. И попала в яблочко: Бутман никогда не рассматривал свою деятельность как увлечение (словечко «хобби» появится в стране лишь через четверть века), а считал ее уважаемой профессией, которая официально не признана в Советском Союзе. — Мне кажется, что я готова приобщиться к ней, но прекрасно понимаю, что одного желания мало. — Она выдержала робкую паузу. — Вероятно, следует много знать, иметь чутье, способности…

— …И большие деньги, — улыбаясь, закончил фразу Бутман.

— Да, я понимаю. — Галя с умным видом кивнула прелестной головкой. — Но ведь если есть способности и желание, наверное, и деньги обязательно появятся? — с наивным оптимизмом подытожила она.

— Пожалуй, вы правы, — снова улыбнулся коллекционер. И тут им овладела идея, которая в итоге окажется для него роковой. — У меня к вам есть предложение. Раз вам так интересно, чем я занимаюсь, то почему бы мне не поучить вас, а? Если вы всерьез намерены заняться коллекционированием антиквариата.

— С радостью приму такое предложение, но чем смогу быть вам полезной я? — невинно спросила Галя, едва сдерживая готовое прорваться наружу ликование.

— О, детали мы обсудим позже, — многозначительно тихим голосом проговорил Эдуард. В этот момент подошел официант и начал расставлять закуски: лобио, сациви, баклажанчики, сыр, зелень, а затем поставил на стол коллекционную бутылку «Хванчкары». — А сейчас, Галочка, приступим к наслаждению грузинской кухней.

Эту ночь Бережковская провела в спальне Бутмана. Коллекционер оказался искушенным любовником. Галочка не огорчилась, что делового разговора за чудесно проведенной ночью пока не проследовало: Эдик крепко сглотнул наживку, и участь его была предопределена.

Главную заповедь коллекционера «Никогда и ни с кем не делись тем, что знаешь» влюбленный Эдик проигнорировал. Точнее, он не принял в расчет серьезности намерений прелестной содержанки (даже про себя Бутман не смог употребить слово «шлюха», которым не брезговали некоторые пользователи — поклонники Бережковской). Его забавлял наигранный, как ему казалось, ее интерес к истории живописи, ее стремление разобраться в стоимости той или иной вещицы, желание, наконец, выучиться отличать подлинник от искусной подделки. Самоуверенный Бутман, вообразив себя этаким Генри Хиггинсом ^[1], не заметил, как втянулся в процесс и работал с Галей не как с Элизой Дулитл ^[1], а как мэтр, желающий воспитать не просто ученика, а получить достойного партнера. На заре их отношений его безумно устраивала «нетребовательность» любовницы.

— Галочка, ты уходишь? — недоуменно вопрошал из-под одеяла утомленный ласками Эдик.

— Пора домой, — спокойно отвечала та. — У тебя ведь на вечер запланирована встреча.

— Останься, как ты можешь мне помешать?

— Позвоню завтра, отдыхай, дорогой.

Нежный поцелуй — и «прекрасное видение» исчезло.

Галочка никогда не жаловалась на соседей по арбатской коммуналке, не интересовалась, куда уходит Эдик и с кем встречается, если он сам не говорил ей о своих планах. Сама Галочка тоже могла исчезнуть на пару дней — в конце концов, она не обязана спать с Бутманом! И наступил момент, когда Эдуард, окончательно плененный Галочкой и уставший от легкости отношений, решительно объявил:

— Дорогая, мне кажется бессмысленной тратой времени твои путешествия на Арбат, на Сретенский бульвар, вновь на Арбат и так далее. Разве нам плохо вдвоем?

И Галя, ликуя, переселилась. Что совершенно не исключало ее интимных свиданий с Храповым и другими. «Только идиоты отказываются от заработка», — полагала Галочка, уверенная, что денег не бывает много. Как, впрочем, и всего остального.

Первое занятие Бутман посвятил вводной лекции.

— Основное в моем деле — это необходимость постоянно учиться, — тоном университетского профессора начал Бутман. — То есть много читать, уметь видеть, сравнивать, анализировать. Чтобы отличить подлинник от талантливой копии, например в живописи, следует знать ее направление, школу, стиль мастера и многое другое. И так во всем. Мир коллекционеров замкнут, ты понимаешь, но без связей внутри этого круга обойтись невозможно. Тебе не скучно? — прервал монолог Эдуард.

— Нисколечко! — воскликнула примерная слушательница. Она дала самой себе обещание стать отличницей в изучении такой замечательной профессии — ведь это ее дорога к вожделенному богатству. — Продолжай, дорогой. И — не щади меня.

Ученицей Галочка оказалась не просто способной, а талантливой. Очень скоро с удивлением это обнаружил Учитель. Она все схватывала на лету. Феноменальная память позволяла ей запоминать с одного раза вещь, картину, колье и потом подробно их описывать. Качество чрезвычайно ценное в их с Бутманом деле. На Галочку работала ее неудержимая тяга к дорогим и красивым вещам, настоящим драгоценностям (на чешскую бижутерию, заполнившую магазины страны, она смотреть не желала) — очень скоро она станет пугать даже Учителя.

Наконец новоявленный профессор Хиггинс решил вывести ученицу в свет.