Неподражаемый доктор Дарвин - Чарльз Шеффилд Страница 4

— Идите на юг, — донесся еле внятный шепот. — На юг. Я-то знаю, каково у нас в Шотландии, тут без оружия не обойтись. Нельзя отбиваться от дьявола кортиками и мушкетами — нужна самая настоящая бомбарда. Я его видел — больше левиафана, выше Фойнавена [1]и сильнее Фингала [2]. Пятеро убиты, трое изувечены, а так-таки и показать-то нечего.

— Начинается, — внезапно произнес Монктон. — Конечности цепенеют.

Дыхание вырывалось из напряженного горла все с большим трудом.

— Раздобудьте оружие… не то лишь потеряем еще полклана… Оружие, а с ним уж к Лох-Малкирку, поднять слитки… с дьяволом не посражаешься… у нас только мушкеты. Да, я пойду… на юг. Нужно оружие… больше левиафана…

Когда голос затих, худые пальцы вдруг стиснули руки Поула, и тот вздрогнул — с такой силой впились ему в запястья черные ногти.

— Держите крепче, — предупредил Монктон. — Это последняя судорога.

Но не успел он договорить, как мышцы незнакомца начали расслабляться. Худые руки скользнули вниз по груди, свистящее дыхание затихло. Джейкоб Поул стоял, глядя на неподвижное лицо.

— Он… отошел?

— Нет. — У Монктона был обескураженный вид. — Еще дышит, и даже словно бы стало чуть легче. Я думал… Ну ладно, по крайней мере, он успокоился. Не могли бы вы отыскать эту женщину и проследить, чтобы принесли горячей воды? Хочу еще поставить ему банки.

Поул вглядывался в лицо больного.

— Похоже, ему гораздо лучше. Уже так не трясется. Что вы теперь будете делать?

— Ну, поставлю банки, ему явно надо пустить кровь, — кашлянул Монктон. — Потом, наверное, еще один пластырь — горчица, бургундская смола и голубиный помет. И, пожалуй, клизму из сурьмы, каменной соли и полынной горечи.

— Боже праведный! — Поул покачал головой и вытер нос рукавом. — По мне, уж лучше неделю страдать от запора. Пойду разыщу его подружку.

— И все?

Дарвин удобно устроился перед пустым камином, примостив на колени блюдо с инжиром и черносливом. Джейкоб Поул стоял у окна, задумчиво глядя в ночь и время от времени метая косые взоры на Уилла Бейли. Фермер обмяк в кресле-качалке, похрапывая, всхрюкивая и то и дело рывком возвращаясь к действительности.

— Все, что мне запомнилось — а я вслушивался изо всех сил, — пожал плечами Поул. — Не знаю, конечно, что там произошло после того, как я покинул комнату, но доктор Монктон говорит, больной лежал спокойно и в сознание не приходил. Потом доктор тоже вышел, а женщина осталась там. Дарвин взял инжирину и нахмурился.

— Не хочется ухудшать ваше и без того низкое мнение о моей профессии, однако теперь, когда доктор Монктон ушел, должен признаться, его наблюдательность меня отнюдь не впечатлила. Вот вы говорите, что видели лицо этого человека вблизи. И за время службы, верно, неоднократно видели умирающих солдат.

— О да. И, как ни грустно, даже женщин и детей, — мрачно поглядел на него Поул. — Но какое это имеет отношение к нашему делу?

Дарвин вздохнул.

— По всей видимости, никакого, во всяком случае, для вас и моего коллеги, доктора Монктона. Подумайте же, сэр, подумайте о той комнате. Подумайте о том, чем там пахло.

— Табаком? Вы уже упоминали об этом, а других запахов я что-то не припоминаю.

— Вот именно! Так спросите себя о том, чем там не пахло. Лежит умирающий, да? Лицо его уже отображает классическую предсмертную гримасу Гиппократа — отображает настолько точно, как будто она скопирована из учебника. Все так. Но где же запах смертельной болезни? Вам знаком этот запах?

Поул резко повернулся.

— Ничем таким там и не пахло! Проклятие!.. Я же чувствовал, что с комнатой что-то не так. Я прекрасно знаю этот душок — сладковатый, точно в мертвецкой. Какого же черта доктор Монктон не обратил внимания? Уж кто-кто, а он должен постоянно сталкиваться с этим запахом.

Дарвин пожал тяжелыми плечами и положил в рот очередную сморщенную сливу.

— Доктор Монктон уже перешел в своей профессии за тот рубеж, где репутация требует точных наблюдений. Такое приходит ко всем нам — рано или поздно. «Но гордый человек, что обличен минутным, кратковременным величьем и так в себе уверен, что не помнит, что хрупок, как стекло…». [3]Да, нечто такое есть в каждом из нас, и в вас, и во мне. Впрочем, давайте зайдем чуть дальше. Больной схватил вас за запястья, вы держали его за плечи. По вашим словам, он бредил. Но каков он был на ощупь?

Поул сосредоточенно шагал взад-вперед по комнате, и без того тощая фигура вся словно бы подобралась от мучительных попыток вспомнить. Наконец полковник остановился и яростно уставился на Уилла Бейли.

— Жаль, у вас нет снадобья, чтобы он перестал храпеть. Сам себя не слышу! В таком шуме просто невозможно думать!.. Так, дайте-ка прикинуть, и каков же этот человек был на ощупь?

Полковник вытянул руки перед собой.

— Я держал его, а он вот так сжал мои запястья. Грязные руки с длинными черными ногтями.

— А горячие ли? Постарайтесь вспомнить.

— Нет, не горячие. Жара у него не было, совсем не было. Но и не холодные. И… — Поул помолчал и прикусил губу. — Еще кое-что. Прах меня разбери, руки у него были мягкие. Черные и грязные, но не грубые, как у фермера или ремесленника. Ну совершенно не подходили к одежде.

— Я так и предполагал. — Дарвин плюнул косточку в пустой камин. — Позволите мне сделать еще один шаг?

— Еще шаг? Проклятие, по-моему, с нас и без того уже довольно догадок. Теперь-то что?

— За время военной службы вы повидали мир. Были на борту боевого корабля и знаете, что он обычно везет. В рассказе нашего умирающего друга вам ничего не показалось странным?

— Корабль, один из галеонов короля Филиппа, затонул у шотландского побережья двести лет назад. — Поул облизнул потрескавшиеся губы, и в его глазах зажегся новый огонек. — С драгоценными слитками на борту.

— Именно. Мы постулируем, что в Лох-Малкирке затонул корабль, притом груженый золотом. Так вот, полковник Поул, вам когда-нибудь доводилось участвовать в поисках сокровищ?

Не успел Поул ответить, как из соседнего кресла донесся звук, напоминающий шипение полена в огне. Уилл Бейли в очередной раз проснулся и трясся от хохота.

— Доводилось ли принимать участие в поисках сокровищ, Джейкоб! Ну насмешили! В пору хоть твоей жене пересказывать. — Он снова зашелся в припадке веселья. — Ну что, Джейкоб, сказать доктору?