Он не хотел предавать - Феликс Меркулов Страница 4

— Стена — это мое отношение к смерти. Вы пропустили начало теста Монро. Там еще спрашивается о дороге, доме, стакане с напитком и озере. Но это неважно. Вам действительно интересно узнать мое отношение к смерти?

Не зная, что ответить, умирая от стыда, Оля неопределенно кивнула.

— Бояться неизбежного глупо, поэтому я ее не боюсь, — ответил молодой человек. — Считать смерть началом новой жизни мне лично не хватает веры. Вообще не думать о ней, как делает большинство, не позволяют обстоятельства. — Он на мгновение умолк, словно задумался. — Поличным наблюдениям могу сказать, что перед смертью в человеке проявляется какая-то сила. Эта сила помогает достойно умереть или, наоборот, неожиданно ломает человека, низводит до уровня червя, заставляет корчиться от страха, ползать в собственном дерьме. Эта сила никак не связана с внешними обстоятельствами смерти, а является продолжением душевных качеств личности. Но мне кажется, сам-то человек до последней своей минуты не подозревает о том, что в нем эта сила есть. Поэтому совершенный с виду хлюпик неожиданно перед смертью может вести себя как герой.

Оля слушала его, широко раскрыв глаза.

— Я знаю случай, — продолжал Юра, серьезно глядя на собеседницу, — когда трое подростков-сатанистов, все в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет, решили принести в жертву своего приятеля. Выбрали его, потому что он был с виду хлипким, слабым. Отвели его в лес, стали истязать, раздели, увидели у него на шее крест и начали требовать, чтобы он отрекся от Христа. Самое странное, что до той минуты никто из них про этого Христа ничего толком-то и не знал, и требование у них было киношное, потому что «так надо». И вот этот пацаненок неожиданно уперся и сказал: нет. Они его истязали зверски, резали, сдирали кожу, затем примотали проволокой к дереву, облили бензином и заживо сожгли.

— Где это произошло? — шепотом спросила Оля.

— В Пушкинском районе, — ответил Юра.

Оля молчала, не зная, что сказать. Он тоже помолчал и, не найдя темы для продолжения разговора, снова уткнулся в книгу.

Весь вечер Оля стыдилась показаться ему на глаза и почувствовала себя совершенно несчастной, когда неожиданно Юра вызвался проводить ее до метро…

Так они начали встречаться.

Юра доверял ей, прислушивался к ее мнению. Сдержанный и замкнутый с остальными, с ней он становился остроумным, много шутил. Он познакомил ее со своими родителями, сначала с мамой, затем — с отцом, Ольга познакомила его со своими профессорами МГУ. Постепенно Оля стала в семье Малышевых своим человеком, почти родственницей. Перспектива будущей совместной жизни представлялась ей само собой разумеющейся. Юра со временем найдет высокооплачиваемую работу, она закончит свой физико-математический и тоже устроится на работу. За пару лет они соберут деньги на собственную квартиру. Когда родится первенец, его назовут Андреем — в честь Юриного отца. Жизнь казалась определенной и логичной, как теорема.

И вдруг…

Ее словно вели, вели за руку и неожиданно со всего размаха ткнули носом в стену! Жизнь перевернулась в один день.

«Между нами все…» — произнес Юра, не глядя ей в глаза. Он хотел сказать «все кончено», но не договорил. У него была такая манера: проглатывать окончание фразы, словно он разочаровывался видом собеседника и на полуслове решал, что говорить бесполезно, все равно его не поймут.

Ольга и не поняла. Ее первая реакция была — столбняк, шок. Она буквально окаменела. Одна мысль пульсировала в висках: «Это все, это все…» После того что она пережила в день разрыва и наутро, когда, проснувшись, все вспомнила и осознала свою будущую жизнь без Юры, — после этого даже его внезапная смерть показалась ей ситуацией дежа-вю, повторением уже виденного. И хотя Ольга сильно горевала и плакала о нем, но настоящего шока потери она не пережила — она потеряла Юру гораздо раньше. Еще в декабре.

Но тогда, сразу после разрыва, она долго не могла смириться с потерей. Металась, не понимала, в чем дело. Искала причины. Винила себя, Юру, снова себя. Выискивала недостатки в своей внешности. Бегала то в косметический салон, то к гадалке, едва не решилась на пластическую операцию… Презирала себя зато, что в душе она оказалась банальной истеричкой и бабой. Весь ее эгоизм встал на дыбы: как это — меня, такую милую и хорошую, и вдруг не любят? Он должен меня любить!

Она досаждала Юре якобы случайными встречами, ведь она была вхожа в их семью. Ольга быстро поняла, что его родители ничего не знают о разрыве. Это вселило в нее робкую надежду: может быть, еще не все потеряно, Юру еще можно вернуть?

Юра прекрасно понимал, что с ней творится, и сам от этого мучился, но ничего не мог с собой поделать. Казалось, он больше не принадлежал себе.

Несколько раз Ольга пыталась с ним поговорить, но он уходил от откровенного разговора, замыкался. Нет, она не досаждала ему упреками, не навязывалась, наоборот, разыгрывала из себя «мисс дружелюбие», всячески демонстрируя, что они были и останутся хорошими друзьями, что он может ей доверять по-прежнему. На самом деле она, как хищница, следила за каждым его движением, ловила каждое его слово по телефону, надеясь выведать его тайну. В том, что эта тайна существует, Ольга не сомневалась. По всем признакам Юра полюбил другую женщину, вот в чем все дело.

Но кто она?!

Наступил Новый год. Тридцать первою декабря утром Юра позвонил ей и пригласил приехать, чтобы встретить Новый год вместе. Ольга воспрянула духом, но, когда приехала к Малышевым, оказалось, что это инициатива его родителей. Она все еще обязана была постфактум разыгрывать передними роль невесты сына.

Юра встретил ее в прихожей. Помогая снять шубу, тихо попросил:

— Не говори им пока ничего, ладно?

Впервые ей захотелось завизжать от злости, надавать ему оплеух, закатить истерику… Но она сдержалась. Заговорщически подмигнула:

— Да ладно! Стариков надо беречь. Справимся!

Юра грустно и благодарно улыбнулся.

Когда они остались на минутку наедине, она с наигранной беспечностью спросила:

— Чего ты мучиться? Представь скорее ко двору вариант номер два. Думаешь, она им не понравится? Брось ты, не такое уж я сокровище…

А сама следила за его реакцией.

Юра только головой покачал, ответил односложно:

— Потом… — и, как обычно, оборвал конец фразы.

Ольга так и не поняла, что он имеет в виду: «потом договорим на эту тему» или «потом представлю»?

И тут она подумала: а почему он не встречает Новый год с той, другой?

Объяснений могло быть сколько угодно, но все же… Почему? По всем правилам, он должен был бы сейчас быть вдвоем с той, другой.

Ольга прекрасно помнила их первый Новый год: они с Юрой сбежали от всех и отправились к нему на дачу, мечтая просто побыть наедине. Растопили печку, зажгли свечи, закопали в саду шампанское в снег… «Я закопал шампанское под снегопад в саду, выйду с тобой с опаскою: вдруг его не найду? Нас обвенчает наскоро сказочная метель…» Да-да, все было как в сентиментальной песне восьмидесятых: ночь, они в полутемной комнате рядышком на диване, огонь, полыхающий в печке. Говорили, говорили, не могли наговориться, словно истосковались друг по другу, хотя виделись почти каждый день. Смотрели на огонь, слушали, как потрескивают стены деревянного дома… И танцевали, обнявшись, под тихую музыку…