Призрак Бомбея - Шилпа Агарвал Страница 4

Мизинчик потрогала теплую подушку Нимиша и снова вздохнула. Из-под подушки выглядывала книжка. Мизинчик коснулась пальцами странного названия: «Факир из Джангхиры» [8]. На ощупь книга была старой и пыльной, Мизинчик тотчас поняла, что она — из затхлой библиотеки в конце коридора. Книжка распахнулась на миниатюрной табличке «Идеальный мальчик», старательно вклеенной и занимавшей целую страницу. В табличке перечислялись двенадцать основных правил поведения, даже такие, как «мальчик здоровается с родителями» или «мальчик чистит зубы», и каждое правило иллюстрировала безвкусная картинка. Мизинчик не удержалась от улыбки. Нимишу выдали эту табличку еще в начальных классах. Вернувшись в тот день с уроков, он показал ее Мизинчику и близнецам, и все четверо покатывались со смеху, по очереди изображая правильного мальчика в чистой белой рубашке и бриджах, как он с важным видом «отводит потерявшихся детей в полицию». Но, хотя они тогда посмеялись над табличкой, Нимиш хранил ее все эти годы и даже вклеил в случайно подвернувшуюся книгу. Может, Дхиру или Туфану и нужны были ежедневные подсказки, как себя вести, но Нимиш и так воплощал послушного сына, причем без всяких усилий.

Удивляясь, что Нимиша нет так долго, Мизинчик положила книгу на место и решила поискать его в библиотеке. Она замешкалась, проходя мимо детской уборной с двумя отдельными дверьми: одна вела в выложенную кафелем ванную, а другая — к туалету и умывальнику. Дверь в ванную была похожа на все остальные двери внутри бунгало — из блестящего дерева с тремя филенками. В центре каждой филенки была изящно вырезана чакра [9]. Но у этой двери на самом верху помещался засов, до которого нельзя было дотянуться.

Сколько Мизинчик себя помнила, эту дверь почему-то запирали на ночь: толстый металлический стержень с гулким грохотом задвигался в паз. Детям запрещали прикасаться к двери после захода солнца. Разумного объяснения у этого ночного ритуала не было, и они выводили свои захватывающие дух теории. Близнецы были уверены, что по ночам ванная превращается в штаб-квартиру их отца-супермена или, возможно, там укрывается бесславный злодей по прозвищу Красный Зуб. Разумеется, они держали между собой пари: кто ночью вылезет из постели и дотронется до двери или подергает за ручку. Затем все мчались обратно и прятались под одеялами. Однажды они даже притащили пару стульев, чтобы дотянуться до засова. Но, едва коснувшись его, Туфан зашатался и упал. Его привалило тяжелыми сиденьями, на теле остались уродливые синяки и ссадины. Услыхав грохот, Савита выскочила из своей комнаты и истерично завопила. «Чем вы тут занимаетесь, а? — кричала она, раздавая всем по очереди затрещины. — Вам что, жить надоело?»

С тех пор никто больше не рисковал, хотя для вида они храбрились да посмеивались над зловещими словами Савиты. Но так и не нашлось объяснения звукам, доносившимся по ночам из водопроводных труб, — странному дребезжанию и непривычному свисту, что умолкали только под утро.

Мизинчик прижалась к стенке, отодвинувшись как можно дальше от двери. Она не хотела смотреть, но взгляд сам упал на задвижку. У Мизинчика похолодели кончики пальцев. Она помчалась в библиотеку.

— Нимиш?

Наверное, раньше библиотека была великолепна: книжные полки с вычурной резьбой, темные панели на стенах, кушетки с толстой обивкой и стеклянная люстра. Но когда бунгало оказалось в руках Маджи, где-то за пару лет до провозглашения Независимости, библиотека уже пришла в запустение. Некогда плюшевый ковер сильно протерся во многих местах, люстру облюбовало целое семейство бесстрашных пауков, а плотные мрачные портьеры воняли сигарным дымом, хотя их регулярно стирали раз в год.

Померкшая былая слава библиотеки успокаивала Мизинчика. Все бунгало осовременили, но эта комната оставалась прежней, затерявшись в прошлом. Нимиш часами просиживал здесь над книгами, вдыхая запах иной эпохи. Он поставил перед собой цель перечитать все книги в библиотеке до единой — от твердых бордовых или зеленых кожаных переплетов, украшенных богатым золотым тиснением, до маленьких книжек в матерчатых суперобложках. При этом Нимиш представлял себя английским сахибом. Пока что он прочитал все до единой автобиографии чиновников Англо-индийской государственной службы — эти элитные конкуренты правили Индией, а затем, выйдя в отставку, из тщеславия писали мемуары. Он также прочел произведения Киплинга и всю серию «Индийской железнодорожной библиотеки Уилера» в мягких обложках.

Слабый луч лунного света пробивался между тяжелыми шторами и падал неровной полоской на потертый ковер, пересекая прямоугольный стол, где стоял большой кальян с множеством трубок и лежали несколько книг в красивых синих переплетах. Мизинчик ощупью пробралась к окну и посмотрела в небо. Луна скрылась за темной дымкой. Еще после обеда начали собираться тучи — маленькие барашки в ясном солнечном небе, предвестники скорых муссонов. Весь этот знойный день каждый только и мечтал о первых радостных каплях долгожданного ливня.

Луна выглянула вновь, и сердце у Мизинчика екнуло, едва она заметила Нимиша. В аллее показалась его высокая стройная фигура: точеный профиль и блестящая смуглая кожа. Он вышагивал взад и вперед, решительно сжимая кулаки и хмуря брови над очками в тонкой проволочной оправе. Мизинчик вытерла пот, капавший с ладоней на пижаму, и постучала в окно. Однако Нимиш уже отвернулся и направился в сад.

Мизинчик помчалась по коридору, выскочила через боковую дверь и пробежала мимо гаража, где рядом с черным «мерседесом» обитал шофер Гулу. Грудь дрожала и гудела, а тонкая пижама намокла от сырости. Вверху под порывом ветра зашелестел сломанный бумажный змей, что зацепился за ветку. Как раз напротив бунгало, посреди заросшего травой сада, стоял великолепный бело мраморный фонтан-лотос, окруженный прудом, каменной тропинкой и кольцом розовых кустов. За ними простиралась чаща.

Мизинчик затаила дыхание и прислонилась спиной к каменной стене, отделявшей их бунгало от соседского — семьи Лавате. Она позвала Нимиша громким шепотом. В голове засела любовная песенка из популярного фильма «Дил Деке Декхо» [10]. Мизинчик углубилась в обширный сад, за которым заботливо ухаживал садовник, что приходил каждый день со ржавым серпом для работы и свежим кокосом для утоления жажды.

Она всегда любила Нимиша — с самого детства — и тянулась к нему, словно к отцу, которого не помнила. Пока она была еще маленькой, Нимиш опекал ее, ограждая от жестоких замечаний и случайных обид. Однако в последние годы, когда ее тело начало меняться. Мизинчику захотелось от Нимиша чуть большего, чем эта… отеческая любовь. Краснея, она обращала внимание на нежные нотки в его смехе, блеск волос.