Тайный монах - Валерий Макеев Страница 4

«Во чудаки, — психовал Макс, — а ведь эти вожаки ещё ой как долго будут нами править. Завтра для них миллион на твоём счету может стать государственной ценностью и собственностью, а твоя каторжная, но приносящая тебе радость и пользу государству работа может быть расценена как способ надувательства державной казны. Неужели же это ещё может быть?! Ну не может история повторяться, да ещё в течение одного века! Не дай бог!».

— Ну так как, Максим Петрович? — возвратил Макса к реальности Яков Петрович.

— Не скрою, идея хорошая, государственная. Мы поможем. Занимайтесь своим делом, исследуйте маршрут, а там и туристов на Памир, может, оправлять будем, — улыбнулся Макс.

— Ну а вы как? — вкрадчиво напомнил Яков Петрович.

— Посмотрим, — ответил Макс прощаясь.

* * *

На Памире Макс таки побывал. И за компанию, и вместо отпуска. Планировал вылететь с группой, а через недельку вернуться самостоятельно, но возвращаться пришлось с группой Семёныча.

Группа была спетая. Были тут такие, что ходили и с десяток раз. Первый этап — многочасовый перелёт, карабканье на «Урале» в нижний базовый лагерь — для них было всё обыденно. Дальнейший поход по маршруту экспедиции был окутан множеством странностей, от которых «новичок» в группе, даже предварительно подготовившись и осознавая где и с какой целью он идёт, чувствовал себя весьма неуютно. Создавалось впечатление, что в группе только один ведущий с правом голоса — Петрович. А стальные — ведомые — взахлёб могли здесь говорить о чём угодно, кроме обсуждения предмета самого похода.

При попытке завязать разговор с повстречавшимся чабаном о Снежном Человеке, Макс напоролся на стену похлеще китайской. Чабан был рад говорить с путником о чём, угодно, только не о Йети.

— У чабанов табу на разговоры об этом, — успокаивал Макса Петрович.

— Они подметили, что как только тот, кто хоть как-то был причастен то ли к встрече с Йети, то ли к его следам, и рассказывал об этом, сразу у рассказчика начинались неприятности — вплоть до ухода из жизни.

— Ну а вы то — видели Его? — допытывался Макс у Петровича.

Бородка ещё более оттопырилась от расплывшейся «от уха до уха» улыбки Петровича:

— Для интересующихся мы издали брошюрку. Кстати — вот вам экземпляр. Всё, тема закрыта, — то ли с гордостью, то ли с ехидством подытожил Петрович, презентуя Максу восемнадцатистраничный «отчёт для масс» о тридцатилетних изысканиях.

Позже, когда Макс отпечатывал фотоснимки, сделанные на Памире в «зоне поиска», оказалось, что на фото миловидного горного озера в небе ясно были видны два огненно-жёлтых пятна.

— «НЛО», что ли? — спрашивал Макс затем у Петровича, рассматривая снимки.

— Мил человек, в этой зоне всё может быть. Здесь пересекаются миры познанного и непознанного цивилизацией, — и вдруг совсем преобразовавшись из учёного в простого старичка, возможно, осознав, что впервые он проговорился о тайном и сокровенном, в безнадёжности заключил, — На всё воля Божья.

Но свернуть экспедицию пришлось помимо своей воли. Из рассказов в базовом лагере Макс узнал, что в Таджикистане стало неспокойно. Появились какие-то вооружённые оппозиционеры. Говорили, что вроде политические разборки, а может и борьба за дорогу для наркоторговцев из Афганистана.

* * *

У него всегда получалось это схоластически. Вообще, в отношениях с женщинами он никогда не был гусаром, скорее — боевым кавалеристом: налетел, рубанул и ускакал.

В группе кроме него был ещё один новичок — Ниночка. Она запомнилась ему некрашеной фигуристой брюнеткой в клетчатой рубашке и потёртых джинсах. Ниночка только что была выпущена из какого-то то ли технического, то ли географического факультета, и по протекции кого-то из друзей Петровича попала в их группу. Дней пять Макс на неё никак не реагировал, что только подогревало интерес Ниночки к нему. Особого опыта в завоевании мужчин у неё не было, но как любая женщина, она обладала интуитивным осознанием того, что для таких контактов надо уметь попросту создавать ситуацию.

Шестой день Петрович назвал выходным (как будто группа предыдущие пять дней носила кирпичи на стройку, а за шестой Макс отказывался платить командировочные).

Ниночка поняла, что ситуация сама идёт в руки.

— Максим, не желаете ли пройтись и сделать фотоснимки у горного озера, — с лукавой улыбкой предложила Ниночка.

— А где это? — машинально ответил Макс, на мгновение задумавшийся: «И чего я её раньше не замечал?».

— Намного ближе, чем Гималаи, — довольно туповато парировала Ниночка.

— Да, я ей вчера об этом озере рассказывал. До него метров восемьсот, а то и километр отсюда будет, но находится оно практически на нашем уровне, — вмешался в разговор подошедший Петрович, — а чё — пройдитесь.

«Пройтись» — дело молодое. Не прошло и часу, как Ниночка в романтическом неистовстве, очень кратко сымитировав сопротивление, отдалась Максу на отшлифованном многовековыми ветрами валуне у горного озера. Совместные усилия по шлифовке валуна практически не отобразились на его невозмутимости, но если б он мог говорить, то поведал бы, что последний раз его так шлифовали динозавры, когда он был галечным берегом огромного моря.

— Я сейчас, — хихикнула Ниночка, побежав к растущим в пятидесяти метрах от валуна кустикам.

Макс романтично посмотрел ей вслед, затем повернулся нацепить на шею лежащий фотоаппарат… и замер.

Перед ним в трёх метрах стояли два «духа» с «калашами». Болезненно жёлтые зубы, расплывшиеся в зловещей улыбке, не предвещали Максу ничего хорошего, а выражали предвкушение от определённых удовольствий для их обладателей.

Всё происходило в считанные секунды. Макс из уверенного в себе мужика, только что так романтично завладевшего дамой, превратился в никчемного маменькиного сынка — хлюпика, накрывшего голову двумя руками, в полу приседе изогнувшегося, начавшего всхлипывать, дёргаться и причитать: «Ой, ой — только не бейте!»

— Тэбя ещё нэ били, сморчок! — внушительно проскрипел выдвинувшийся вперёд «дух». Усыпленное желание сразу врезать этому хнычущему доходяге прикладом «калаша», в секунду сменилось чисто восточным желанием — взять хорошую вещь, и он наклонился в полуметре от Макса за фотоаппаратом.

Младший сержант запаса воздушно-десантных войск Советского Союза имел в запасе три секунды жизни: полсекунды — подъём головы, одновременно с выходом на упругих полусогнутых, со смертельно-разящим ударом в гортань, полсекунды — выхватывание из-за пояса обмякающего тела кинжала, полсекунды — замах, секунда — полёт кинжала. Второй дух, так и не успев уяснить, как этот «хлюпик» в три секунды перечеркнул все его жизненные планы, удивлённо широко растопырив глаза, грузно рухнул наземь. «Не надо меня трогать», — почему-то прошипел Макс, в три секунды преобразившийся из слюнтяя в безжалостного киллера. Странно, но ни малейшего отвращения, сожаления и прочего слюнтяйства по поводу содеянного Макс не испытал. Более того, он ощутил себя в своей среде обитания.