Прямое попадание - Линда Фэйрстайн Страница 4

Когда я поставила джип на свое место – рядом с местом для автомобиля окружного прокурора, – перед моим офисом на Хоган-плейс все еще стояли несколько машин. Большинство из них принадлежало юристам, что работали в суде в ночную смену. Была пятница, шесть сорок пять утра. Я пересекла Полис-Плаза, срезав путь мимо полицейского управления, и прошла вдоль неприлично дорогого нового здания федерального суда, откуда часто бросали камни в наш огород; несмотря на вбуханные в него деньги, там плодились грызуны и тараканы, которые, очевидно, кормились исключительно «Комбатом». Все это вместе напоминало судебные учреждения стран третьего мира. Я остановилась у тележки, которую каждый день выкатывал на угол уличный торговец, и купила два стаканчика черного кофе, прекрасно зная, что та бурда, что подают в холле, рядом с залом заседаний, слишком слаба, чтобы вдохнуть в меня жизнь.

Один за другим стали подъезжать черные «Форды» с красными проблесковыми маячками на приборных панелях, все они заруливали в охраняемый гараж-парковку под полицейским управлением. Это съезжались начальники округов Северного Манхэттена, верхней половины острова. Я прошла мимо въезда в гараж и взбежала на три пролета гранитных ступенек, затем свернула к главному входу в здание, где показала пропуск полицейскому у двери и провела сумочку через металлоискателъ.

– Восьмой этаж, – сказал охранник. – Лифт в конце коридора за поворотом.

Но я и без него знала дорогу. За десять с лишком лет работы прокурором я бывала в этом здании бессчетное количество раз. Иногда меня посылали на заседания, созванные начальником полиции, на которых не хотел присутствовать сам окружной прокурор; другой раз я приходила, чтобы помочь найти стратегию расследования какого-либо дела, что никак не поддавалось управлению; довольно часто являлась сюда, чтобы попросить людей для мероприятий, где их не хватало; но чаще всего забегала, чтобы – несмотря на жесткий контроль за бюджетом – посмотреть, как моего знакомого переводят на более высокую должность.

Когда в начале девяностых «Компстат» только ввели в эксплуатацию, он произвел революцию в отчетности начальников участков. Несколько раз в месяц в семь утра начальники одного из подразделений должны были явиться в полицейское управление, чтобы в течение трех следующих часов отчитаться перед главой «Комлстата» и двумя его верными помощниками. Лишь одно направление кривой преступности устраивало нашего мэра – а именно «вниз», – и поэтому каждый начальник нес ответственность за каждое преступление, совершенное в его юрисдикции, а значит, каждый старался немного подправить цифры, которые затем сообщал прессе заместитель по связям с общественностью.

Двери лифта раскрылись на восьмом этаже, и я увидела множество спин в синих форменных мундирах – это начальники спешили в штаб, напирая друг на друга, в то время как гости, не являющиеся членами департамента, заворачивали за угол, чтобы занять зрительские места там же до приезда шефа Лунетты.

Чэпмен окликнул меня прежде, чем я успела его заметить; он был зажат между двумя дородными инспекторами, которые смеялись какой-то его шутке.

– Эй, Куп! Познакомься с Ленни Макнабом. Его только что перевели, чтобы навести порядок в тридцать третьем. Рассмотри его хорошенько, потому что после этой встречи у него вряд ли будет время присесть в ближайшие пару недель.

Макнаб кивнул и пожал мне руку. В газетах много писали о череде краж из винных магазинов на участке Макнаба. Если он не сможет сегодня отчитаться об этом деле, трое наших Великих Инквизиторов выставят его полным идиотом.

С лестничной площадки раздался звучный голос Лунетты:

– Заходите, заходите, парни. Нам есть что обсудить.

Его свита прошествовала мимо нас, и мы послушно втянулись в штаб.

Комната 802 была похожа на пещеру: двухуровневые потолки и встроенное электронное оборудование – центральный командный пункт на случай террористического акта или стихийного бедствия в Нью-Йорке. Три гигантских мультимедийных экрана закрывали переднюю стену комнаты, на этом же Уровне располагались скрытые ниши – для кризисных руководителей в тяжелые времена или для простых наблюдателей в более благоприятных ситуациях. – другая же стена была украшена полицейскими значками и фресками с флагами различных силовых структур. В центре стояли два стола на всю длину помещения; за этими столами расселись начальники округов и их заместители, тут же были несколько детективов, которых могли попросить рассказать о состоянии какого-либо расследования, привлекшего внимание прессы.

Прямо под огромными экранами находился подиум, куда глава «Компстата» мог по своему усмотрению вызывать ораторов. Обычно Лунетта сам говорил программисту, сидящему рядом, какой график выводить на все три экрана, – обычно начинали с карты участка и графика кривой преступности за предыдущий месяц, затем выводили диаграмму статистики наиболее жестоких преступлений за последние недели; кражи были отмечены красными флажками, изнасилования – синими, грабежи – зелеными.

Лунетта и его замы сели за стол, перпендикулярный тем, за которыми сидели начальники и их люди, все при параде. Лунетта был высоким и худым, с заостренными чертами лица и черными волосами, которые зализывал назад и стриг на военный манер. В своей темно-синей форме он выглядел просто отлично и знал это.

Мое место было в одном из трех рядов складных стульев за спиной Лунетты. Там сидели те, кто не являлся членом полицейского управления Нью-Йорка. На каждом стуле висел листок бумаги с именем, вырванный из обычного блокнота. Извинившись, я протиснулась между двумя юристами из федеральной прокуратуры, мимо четырех копов из других управлений и опустилась на стул рядом с женщиной, которая представилась исследователем криминальных тенденций при министерстве юстиции. Я сняла крышку со стаканчика и отпила кофе, а между тем Лунетта вызвал на подиум первую группу полисменов.