Прогулки с пантерой - Наталья Саморукова Страница 4

Пока странная клиентка мылась в крохотной душевой кабинке, пристроенной к клозету, Гришка рассказал, что явилась она ранним утром, видимо ждала еще с ночи, притаившись за железным гаражом. Стоило Григорию открыть дверь, как она незаметно просочилась следом. Моментально юркнула за печь, и выковырнуть ее оттуда не удалось ни с первой, ни с десятой попытки. Бомжиха твердо стояла на том, что ей надо рассказать нам нечто важное. Заливаясь горючими слезами, просила не вызывать милицию и в целом вела себя смиренно и тихо. Гришка, рассудив, что без боя она не сдастся, решил действовать хитро. Сначала отмыть даму, потом поговорить с ней и только потом выпроводить. Иначе скандала с дебошем не миновать.

А в целом, по словам коллеги, дела в конторе идут отменно, стажер Ваня Федоткин, временно взятый в штат, пашет, как папа Карло в свои лучшие годы, аудиторская проверка, с которой нагрянули налоговики, закончилась боевой ничьей. Клиентура, не считая утренней гостьи, подобралась приличная и респектабельная. За шесть дней образовалось три новых заказа — денежных и необременительных.

Через час дышать в офисе стало легче. А через два перед нами, наконец, предстала виновница переполоха — субтильная, синюшно бледная женщина лет сорока. Мокрые волосы свисали с высокого лба и почти закрывали испуганные и усталые глаза. Сейчас она была похожа не на бомжиху, а на очень больного изможденного человека. Несчастная куталась в выданный Лизаветой синий сатиновый халат и никак не решалась сесть на пододвинутый Гришкой стул. Видимо, ей все еще казалось, что от нее смердит за версту. Пришлось чуть не насильно устраивать ее в кресло, поить чаем и терпеливо ждать, пока неожиданная наша гостья не соблаговолит объяснить мотивы визита. Если ей нужны деньги, то мы дадим, прикинула я, но хлопотать о потерянной в пьяном угаре квартире не будем.

— Выслушайте меня, пожалуйста, — голос у посетительницы был хриплым, простуженным и звучал неуверенно, как будто она основательно подзабыла родной язык.

— Мы слушаем вас, очень внимательно, — уверил ее Григорий.

— Меня подменили, — женщина судорожно подтянула воротник халата к подбородку, поджала ноги и замолчала. Пальцы ее тряслись крупной дрожью, кажется, даже зубы стучали. Она вдруг жалко улыбнулась. Я машинально отметила, что зубы у нее слишком белые для нимфы мусорных баков. Да и речь, с каким бы трудом не давалась ей, была далека от арго городских окраин. Неужели очередная сумасшедшая залетела на огонек? Таких бедолаг через наш кабинет проходило не мало. Мучимые манией преследования, пребывающие во власти навязчивых состояний, страдальцы с диагнозами различной сложности время от времени пытаются добиться у нас понимания. Эти люди — завсегдатаи любых хоть сколько-нибудь общественных мест, они — вечный крест редакций и приемных городских управ, даже Гришкины бывшие коллеги из ФСБ изрядно от них страдают, читая километровые доносы на соседей, замаскированных марсиан. Ничего не поделать, приходится вежливо слушать и под благовидным предлогом выпроваживать шизофреников. Любое невежливое обращение они воспринимают как приглашение к поединку.

Прокрутив в голове несложный логический ряд, мы с Григорием, тактично притихли. Женщина, слегка умерив дрожь в конечностях, продолжила:

— Они все спланировали, они давно хотели от меня избавиться и сделали это…

Опять долгая пауза. Я почти наверняка знала, что за сказку сейчас расскажут нам. Месяца два назад в офис зачастила интеллигентная старушка, внучка Николая второго, которую в младенчестве подбросили бедной учительной семье. Жертва чудовищной исторической несправедливости претендовала ни много ни мало, на трон и считала, что мы обязаны помочь ей изобличить ныне действующую главу российского императорского дома княгиню Ольгу в махинациях и подлоге. А в прошлом году приходила жена Абрамовича, обманным путем сосланная из Англии в Россию, потерявшая документы, поизносившаяся, но страстно мечтающая воссоединиться с мужем. Не из-за денег, разумеется.

— Вы не поверите ни слову, — вдруг вскинулась гостья, в глазах ее заблестели гнев и та опасная сумасшедшинка, по которой легко узнаются люди, не слишком здоровые на голову, — господи, куда, куда мне идти? Что мне делать?

Женщина с вызовом смотрела на нас, страха на ее лице уже не было, а было лишь крайнее отчаяние, полная безнадега и такой мрак, что стало страшно жаль недотепу.

— Как вас зовут? — подал голос Гришка.

Простой вопрос немного успокоил даму.

— Голова кругом, забыла представиться. Арина. Арина Валевская.

Арина… редкое имя. Именно так звали ту женщину в немецком кафе.

— Откуда вы, Арина? — Григорий налил в кружку новую порцию кипятка и кинув туда пакет чая и несколько кусков рафинада, протянул женщине.

— Я… я из Прибалтики, но вышла замуж здесь, в Москве. Пять лет назад. Мой муж, Арнольд, он…

— Как? — спросила я, не дав ей договорить, — как его зовут?

— Арнольд, — удивленно посмотрела на меня Арина, — он этнический немец по матери, поэтому такое имя.

Одно совпадение — это случайность. Но два, да еще каких… Арина и Арнольд… Интересно, сколько в Москве проживает пар с такими непростыми именами? Интуиция подсказывает, что едва ли найдешь вторую.

— Продолжайте, — кивнул Гришка, — что вы хотели рассказать?

— Это случилось около года назад. Мы с мужем пошли в кафе, и там мне внезапно стало плохо. Закружилась голова, ноги онемели. Арнольд помог выйти, почти донес до машины. А дальше… дальше я ничего не помнила. Целый год не помнила ни себя, ни имени, ничего из своей жизни.

Очнулась Арина на влажном, дурно пахнущем матрасе. Над ней суетилась ужасного вида тетка, пытаясь влить в рот мерзкое, пахнущее ацетоном пойло.

— Глотни, девка, враз полегчает.

В помещении было темно, только с потолка, через неплотно пригнанные доски проникал луч света, выхватывая из плотного мрака замызганное тряпье и некое подобие очага, сложенного из разнокалиберных кирпичей. На очаге исходила прогорклым мясным запахом мятая алюминиевая кастрюлька. Хозяйка время от времени шуровала в ней поварешкой и смачно пробовала кушанье.

— Пить не хочешь, может пожрешь? — приставала она к Арине.

— Я не понимала, как оказалась в этом ужасном месте. В памяти не осталось ничего, ни малейшей зацепки. Я только знала, что не должна там находиться, что это какая то нелепость, дурной сон. Что было делать?

— В милицию идти, — твердо отчеканил Григорий.

— Да… — Арина поправила подсохшие волосы, — я пошла. Точнее буквально сбежала. Та женщина, она не хотела меня отпускать, говорила, что я ей должна за услуги, за постой и надо отработать. Конура, в которой я очнулась, находилась на окраине свалки, пришлось долго идти до дороги. Но я так выглядела… меня никто не брал, никто не хотел довезти меня до города. Странно, мне никогда не приходило в голову, что внешний вид может сыграть такую роковую роль в моей жизни. Когда ты выглядишь как бомж, нет ни малейшего шанса, что к тебе отнесутся по-человечески. У меня не было документов, на мне были войлочные сапоги, рваный ситцевый сарафан и пуховик, из которого вылез почти весь пух. От меня ужасно пахло, волосы превратились в грязную паклю. Сколько я провела в забытьи? Куда делась моя одежда? Кто я такая?