Экипаж. Команда - Андрей Константинов Страница 4

– Ну тебя! – дошло наконец до девушки. Настроение у Антона было самое паршивое.

И хотя он понимал, что Тома близка к тому, чтобы обидеться, он уже не мог перестать издеваться. (Такая вот защитная реакция организма: одни мужики под плохое настроение бабу бьют, другие – смехуёчками ее доводят.)

– Том! – позвал Гурьев из-за занавески в ванной. – Ты только никому не говори – информация секретная. Я подписку дал о неразглашении.

– Какую подписку? – насторожилась Тамара. У ее первого мужа когда-то уже была подписка. О невыезде.

– Ну… как тебе объяснить… я на Литейном случайно подслушал, в секторе контрразведки по внеземным агрессивным посещениям планеты. Короче, они подозревают, что это нечистая сила… Разработка получила кодовое название: «Последний прыжок Пингвина», – Гурьев увлеченно развивал тему, фыркая под водой от удовольствия. – Вроде, демоны завелись.

– Ой, а я тут как раз по телевизору смотрела про «Храм судьбы»… – затараторила было Тамара, но Антон прервал ее более прозаическим:

– А фрикадельки остались в холодильнике?

Через некоторое время до Тамары наконец дошла ирония Антона и она, разозлившись, сказала: «Шутить над собой могут только…»

– …Только состоявшиеся пингвины в Мариинском дворце, – закончил за нее фразу выходящий из ванны Антон. Тамара хотела сказать иначе, однако Гурьев уловил суть абсолютно верно, поэтому она просто надулась и промолчала.

– Вот и правильно… Мы что? Так, шла собака по роялю… Чего, говоришь, у нас с фрикадельками-то?

Фрикадельки внутри были холодными. Гурьев устало поглощал их и смотрел на Тамару. В отличие от героев известного детского стишка, Тамара была ему не парой. И он это знал. Девушка Тамара была из категории мопсов – с маленькой головой и такими же интересами. Самое большое, о чем она мечтала в этой жизни – это о ПРЕЗЕНТАЦИИ, на которой бы все ее узнавали. Идеалом для нее служили Андрей Данилко и мужчины из депутатского корпуса. Причем все без исключения. Однажды, когда Тамара с плохо скрываемым волнением рассказывала Гурьеву о том, как в день ее рождения сам главный депутат с рыбьими глазами и красивой цветочной фамилией подарил ей шоколадку, Антон, заметив знакомую поволоку в Тамариных глазах, всерьез испугался, что она сейчас вдруг возьмет да и кончит.

Докатился! Каким женщинам он мстит Тамарами? Наверное тем, которые не смогли жить с ним. А почему? Да потому что еще пять лет назад он был совсем другим. Он был настоящим мужиком. Способным на поступок, способным, ну если не на подвиг, то хотя бы на рекорд. А сейчас? Сейчас – едва ли.

Рекорд Гурьева в конторе помнили многие, а поставлен он был следующим образом: смена Антона таскала объект около станции метро «Площадь Восстания». Объект что-то почуял, потяжелел [6]и нырнул в метро. Пехота, соответственно, за ним. В вагоне сотрудник поставил радиостанцию в режим передачи и через несколько секунд в машине Гурьева раздался торжественный металлический голос: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция „Владимирская“». Вектор был задан, и Антон рванул в этом направлении, ориентируясь по периодически объявляемым названиям станций. Половина седьмого вечера. Сколько транспорта на питерских дорогах в это время? Так вот, когда объект доехал и вышел на «Кировском заводе», машина Гурьева уже стояла на Стачек напротив станции метро. Уж многое повидал Нестеров, но тут ахнул: «Это рекорд!» Правда, прежде чем ахнуть, Нестеров промчался в машине с Гурьевым и во время этой, с позволения сказать, поездки так сжимал ногтями сумку с аппаратурой, что на ней навсегда остались следы от ногтей. И это при том, что в деле игнорирования правил дорожного движения наглее наружки никого нет, а в качестве пассажира оперативного транспорта Нестеров катался уже второй десяток лет.

Рекорд Гурьева в ОПУ стал легендой. Начальник отдела Нечаев на совещании слезно попросил: «Парни, я знаю, что некоторые из вас народ до профессиональных мулек тщеславный. Но умоляю! Не старайтесь побить время Гурьева! Вы мне еще нужны живыми»…

– Вот каким я был! – подумал Антон. – А сейчас?! Фрикадельки!

Уже примерно с год, как Гурьев собирался уходить. Все это время его мысли, так или иначе, сводились к одному: послать всех к чертовой матери и свалить из конторы, из системы (ну и от Томочки заодно – так уж, чтоб всё до кучи). Причем, не просто свалить, а напоследок по возможности еще и громко хлопнуть дверью. Антон частенько представлял себе, как однажды он сядет и напишет рапорт на имя министра внутренних дел (ни больше ни меньше!) примерно следующего содержания:

«Товарищ министр, я, капитан милиции Гурьев, отслужил в „НН“ шесть лет. Родина мне дала все, но частенько во время службы мой организм был вынужден испражняться. Посему уведомляю Вас, что многие парадные северной столицы я цинично обоссал. В содеянном раскаиваюсь и прошу поднять этот злободневный вопрос на повестке очередной коллегии МВД в подпункте „разное“. Позаботьтесь если не о нас, то хотя бы о россиянах, о жителях великого города, который взрастил для нашей страны плеяду замечательных людей – от Михаила Ломоносова до президента Путина».

Однако решиться было непросто. И дело тут совсем не в будущем трудоустройстве – в последние годы проблем с работой на гражданке как раз не было. В том числе и по нынешней его специальности. Время быков-телохранителей ушло, а посему озабоченные личной безопасностью и безопасностью своего бизнеса новоявленные капиталисты бросились разыскивать бывших сотрудников бывшей девятой службы КГБ [7]– за руль бронированным иномаркам требовались сотрудники наружки. Они и водилы первоклассные, и поляну секут. А ее, родимую (то бишь, поляну), сечь ой как надо, дабы успевать заблаговременно срубать хвосты, которые нынче ставят не только слуги государевы, но и недруги-конкуренты. Причем на последних все чаще пашут все те же сотрудники «НН». Как бывшие, так порой и действующие.

Так что ни с работой, ни с деньгами проблем не предвиделось. Каких-то особых угрызений совести Гурьев также не испытывал: государству он уже давно ничего не должен (скорее, это оно задолжало ему), а ребятам из отдела и объяснять ничего не нужно – и так всё понимают: как говорится, не он такой первый, не он последний. И все равно – что-то ведь держало, что-то заставляло оттягивать, отсрочивать этот самый хлопок дверью. И вот это «что-то», не поддающееся логическому объяснению, больше всего раздражало и злило Гурьева.

Лучший друг Антона по прозвищу Игла (ИГорь ЛАдонин) был персоной в мире бизнеса и финансов, причем не самой последней персоной. Около года он обрабатывал Гурьева и, чувствуя, как нелегко тому решиться, терпеливо держал для него место, не торопя и не понукая, давая понять, что окончательный выбор все равно будет за самим Антоном.