Предают только свои - Александр Щелоков Страница 4

— Одно условие: подписывать я ничего не стану.

— Ради бога! — Мейхью засуетился. — Разве я говорил о подписях? Мне надо только уточнить некоторые детали.

— Пожалуйста, — сказал Андрей. — И давайте раздевайтесь.

Мейхью удивленно вскинул брови, не поняв, в чем дело. Зато верзила весело захохотал.

— Босс, а парень не промах! Он боится магнитофона.

Теперь и Мейхью догадался, в чем дело. Не произнося ни слова, он дернул молнию и сбросил на песок брюки. Потом стал расстегивать пуговицы рубашки.

Раздевшись, поднял руки вверх.

— Так вас устроит?

Андрей удовлетворенно кивнул, и они отошли в сторону. Верзила, поглядев им вслед, вернулся к машине.

— Мистер Стоун, — задал вопрос Мейхью, — прошу вас, расскажите, что здесь произошло вчера? Подробно, с деталями.

— Вряд ли деталей будет много. Цельной картины у меня не сложилось. Поэтому лучше задавайте вопросы.

— Вы заметили катер?

— Да. Он прошел в кабельтове от меня. Лодку качнуло.

— Что представлял собой этот катер?

— Боюсь ошибиться, я его видел мельком. Похоже, корыто типа «Атлантик». Впрочем, могу промахнуться. Цвет — белый. Голубая лента по борту и надпись «Полиция».

— Вел его полицейский?

— Человек был раздет. Я видел его со спины. На плечах полотенце или шарфик. Скорее полотенце. Белое с красной каймой.

— Мы нашли катер, — сказал Мейхью, выслушав. — Вы определили точно: полицейский «Атлантик». Его угнали от административного причала за три часа до происшествия.

— И полиция не хватилась? — Андрей не скрыл презрения к местным блюстителям порядка.

— Катер стоял на профилактике и был исключен из расчета дежурств. Нашли его у Черного мыса. Там же оказалось и полотенце с красной каймой. Вы многое заметили, мистер Стоун. Особенно цвета.

— Я художник, мистер Мейхъю.

— О, сдаюсь! — воскликнул Мейхью, но тут же задал новый вопрос: — Как давно вы облюбовали этот пляж?

— Разве это имеет отношение к делу? Катер, яхта мистера Диллера и я… Какая связь?

Мейхью усмехнулся и потер ладонями плечи; о поросшие густыми космами седых волос.

— Припекает, — сказал он. — Разрешите накинуть рубаху?

— Да, пожалуйста, — милостиво распорядился Андрей.

Мейхью сходил к месту, где оставил одежду, и вернулся в рубахе, накинутой на плечи.

— Вы спрашивали о связи, мистер Стоун. Она есть. Почему три разные линии — путь моего хозяина, катера и вашей лодки сошлись в одной точке в одно время?

— Случайность, — сказал Андрей убежденно. — Тот, кто таранил яхту, мог иметь зуб на мистера Диллера. Или его просто наняли. Я подошел к яхте, когда она исчезла под водой…

— Если все так, — начал Мейхью, но Андрей перебил его. Он зло пнул ногой кучку песка, которую незадолго до того сам же и нагреб.

— Черт меня дернул влезть в эту лужу со своим гуманизмом! Пусть бы ваш Диллер сам выбирался на берег, как мог!

— Вы поступили правильно, — оправдываясь начал Мейхью. — Мистер Диллер вам очень благодарен. За себя, за свою сестру. Он верит, что ваше появление — счастливый случай. Я другое дело. Я старый циник и ни во что не верю без доказательств. Вы уж меня простите.

Разговор шел легкий, почти шутливый, но вместе с тем Андрей ощущал и железную хватку собеседника. Это был опытный и неугомонный контрразведчик. Он вел беседу серьезно и целенаправленно. Андрей знал, что каждое его слово будет перепроверено самым тщательным образом. Об этом свидетельствовало все поведение Мейхью, патологически недоверчивое.

— Простите, Стоун, нескромность. Вы давно живете на Побережье?

— Уже два года.

— Откуда сами?

— Не хотелось бы говорить на эту тему.

— Почему?

— Так старался приглянуться вам, а это обстоятельство вам не очень понравится.

Мейхью усмехнулся.

— Я привык, мистер Стоун, знать о людях и вещах многое, что мне не нравится. Итак, надеюсь, не из России?

Андрей засмеялся.

— Вы потрясающе проницательны, русская мафия. Верно? Но, увы, я с юга Африки.

— Йоханнесбург?

— Нет, мистер Мейхью. Мы из глубинки. Люкхофф. Слыхали?

— О да, конечно. Только что от вас.

— Вы мало потеряли. Дыра изрядная.

— Я туда не собираюсь.

— А стоило бы. Взглянули бы на мой отчий дом.

— Вы африканер?

— Англичанин.

— Уехали потому, что не любите черных?

— Скорее всего потому, что с какой-то поры черные не очень любят нас. Но давайте не будем на темы красок. Сегодня опасно признаваться в пристрастиях к определенному цвету. Красный и коричневый не любят демократы. Эти цвета вызывают у них ужас. Зеленый раздражает бизнесменов, загрязняющих окружающую среду. Черный провоцирует ненависть у белых, белый — у черных. Голубой — рождает брезгливость у женщин. А я художник, сэр. Что мне делать, если стану бойкотировать тот или иной цвет?

— Резонно, — сказал Мейхью. — Ко всему вы очень осторожный художник. Или, может быть, очень хитрый?

— Бесхитростны в наш век только новорожденные. Теперь хитрят даже дураки. Правда, по-дурацки.

Мейхью пропустил обидный намек мимо ушей.

— И долго вы жили в… в Люкхоффе?

— До десяти лет после рождения. Стоило бы вам все же туда смотаться. Чего там стоит один климат.

— Родители?

— Отец. Он помер там же всего пять лет назад.

— И откуда же вы перебрались на Побережье?

— Из Мельбурна, сэр. Не желаете там побывать?

Ответив, Андрей нагнулся, поднял со своей рубашки часы и взглянул на них.

— Торопитесь? — спросил Мейхью и улыбнулся. — Замотал я вас вопросами?

— Насчет тороплюсь — да, что касается вопросов — нет.

— Тогда на сегодня кончим, мистер Ловкий Художник. Главное — мы с вами познакомились. Верно? Берите чек и до следующей встречи.

— Вы ничего не поняли, мистер Проницательный Сыщик. Я ставил условие: никаких чеков, никаких расписок. Все — бесплатно. И мы с вами больше не встречаемся. Адью!

— Сэр! — взмолился Мейхъю. — Мистер Диллер спустит с меня три шкуры. Он убежден, что вы должны взять чек.

— Извините, — развел руками Андрей. — Я уважаю убеждения мистера Диллера, но имею свои. Это вам, подданным его величества, приходится делать то, что пожелал король.

Мейхью ничем не выдал своей ярости. Только поклонился Андрею.