Смерть на фуникулере - Тони Бранто Страница 4

– Вашу сестру? Кто же хочет её убить?

Но Эмили Нортон не была готова ответить сразу. Её внезапно охватила дрожь, стало переполнять какое-то чувство.

Что это было? Тревога? Отчаяние? Злость?

Вероника, глядя на мисс Нортон, не могла выбрать.

Наконец, стараясь, чтобы голос звучал ровно, Эмили сказала:

– Вы очень опытная путешественница, мисс Бёрч. Вы согласны со мной, что длительная поездка в чужую страну рано или поздно обнажает те наши качества, что мы пытаемся скрыть от других? Как будто мы вдруг, сами того не желая, становимся прозрачными для всех и наша суть выходит наружу.

Вероника призадумалась.

– Вы ведь имеете в виду что-то вполне определённое?

Эмили кивнула.

– Я никогда не путешествовала до этого времени. А сейчас такое ощущение… будто я и не знаю, кто эти люди.

– Понимаю. Да, такое случается. Пожалуйста, расскажите мне о ваших родственниках.

– Прежде всего я хочу рассказать вам о Тамаре, моей старшей сестре. Она – главный человек в моей жизни. Пускай я говорю банальности, но, мисс Бёрч, Тамара в самом деле уникальная личность. О таких говорят «штучный товар». Настоящая красавица, умница, обладает блестящими организаторскими способностями, но самое важное в ней то, мисс Бёрч, что она – добрейший человек на целом свете.

– Тамара… Какое редкое имя, – в голосе Вероники послышались новые нотки, как будто ей открылся захватывающий доселе невиданный вид с горы.

– Такое же редкое, как и сам человек. Это правда. Тамара всегда печётся обо всех вокруг. Её все обожают.

– Все? – вернулась со своей мысленной горы Вероника. – Но вы говорили…

– Да, я так думала. До этой поездки. А теперь вижу – люди вокруг всегда использовали её и продолжают использовать. Конечно, нехорошо такое говорить о собственных племянниках и зяте…

– В каком плане используют?

– Живут за её счёт. Умирая, наш отец оставил ей акции как самой сообразительной из нас. Акции тогда падали в цене, но Тамара ими правильно распорядилась, и теперь никто из членов её семьи ни в чём не нуждается.

– Но в таком случае, зачем же кому-то из них убивать Тамару?

– Дойную корову, вы хотите сказать, не убивают? Но деньги в случае её смерти остаются в семье, Тамара не составляла завещания. Она искренне любит свою семью.

– Всё унаследует муж?

– Да. Всё унаследует Джон.

– Сколько лет вашим племянникам?

– Коннору двадцать, Леонарду скоро восемнадцать, Мэри пятнадцать…

– Но, дорогая, они ведь ещё дети!

– Конечно, они дети… И они замечательные дети, я их очень люблю, как своих…

Эмили тяжело вздохнула.

Вероника взяла её за руку.

– Дорогая, я понимаю, о чём вы. Семейные дрязги чаще всего выходят наружу в поездках. Но ссора, как мне видится, ещё не повод для убийства.

– Конечно, нет. Вы правы, – кивала Эмили. – И всё же… В последние дни я остро ощущаю, как сгущается чувство открытой ненависти вокруг Тамары. Знаете, мне часто снятся покойные родственники. Можете в это не верить, но однажды, когда после смерти нашей тёти мы долго не могли найти в её доме одну ценную фамильную вещь, ко мне во сне пришла сама покойница и рассказала, что спрятала ту вещь за платяным шкафом. На следующий день мы отодвинули шкаф и всё нашли. Я хочу сказать, что я каким-то образом чувствую… Как голый нерв…

Пока мисс Нортон говорила, Вероника впервые наблюдала за её лицом с профессиональным интересом. Любая новая эмоция, сменявшая предыдущую, преображала это лицо так, что казалось, каждый раз говорил совершенно другой человек. И только в покое лицо было невыразительным, как белый лист.

– А Джон… не хочу говорить гадостей, не хочу…

– И не нужно.

– Я слишком люблю свою сестру…

– И потому принимаете её выбор.

– Всегда принимала любой её выбор. Даже Джона. Ему сорок три, а он всё играет.

– Скачки?

– Нет, если бы. Пытается строить из себя главу бизнеса, но его дело приносит исключительно убытки. Тамаре каждый раз приходится его выручать. До сих пор спонсирует все его причуды.

– Значит, вы в первый раз путешествуете?

– Да, это впервые.

– И инициатором поездки была ваша сестра?

Эмили кивнула.

– Она сама предложила мне поехать с ними. Я бы никогда не стала навязываться.

– Разумеется.

– Просто несправедливо, – мисс Нортон достала платок и вытерла нос. – Тамара всех пытается сделать счастливыми. Она так любит Джона и их… чудесных детей. Но что она получает взамен? Об неё просто вытирают ноги! Эти люди так неблагодарны!

Взгляд мисс Бёрч соскользнул с лица Эмили Нортон и устремился вдаль. В нём было сомнение, почти недоверие.

«Красива, умна, добра, печётся обо всех и главным образом о муже и детях».

Она поморщилась, будто среди слов попалось одно горькое. Её губы еле слышно прошептали:

– Сама напрашивается, чтобы кто-то её замочил…

– Что вы сказали? – не расслышала Эмили.

– Ерунда, писательский цинизм, не обращайте внимания.

– А, да, конечно.

Вероника поглядела на свою камеру.

– И всё-таки, почему вы думаете, что кто-то из членов семьи желает смерти вашей сестре?

Эмили Нортон ответила, не раздумывая:

– Чутьё. Я вам уже говорила про тётю.

– Да, но всё же…

– А несколько дней назад из моей аптечки пропал веронал!

– И вы считаете…

– Мисс Бёрч, я допускаю, что бываю невнимательна, рассеянна. У меня случались промахи – несерьёзные, слава богу, – когда я работала в госпитале. Поэтому после войны я выбрала профессию массажистки. Мои руки всегда у меня на виду, и потерять или перепутать что-то в таком положении просто невозможно.

– То есть вы допускаете, что вполне могли потерять лекарство.

– Да, я это допускаю. Но чутьё, мисс Бёрч, меня никогда не подводило. Моей сестре грозит опасность.