Вниз по реке к морю - Уолтер Мосли Страница 4

– Папа, ты опять думаешь о тюрьме?

Она стояла в дверях моего офиса, высокая и смуглая, как испанская Мадонна, и глаза у нее были мои. Чувствовалось, что она тревожится обо мне, но тем не менее она улыбалась.

Эйжа не была угрюмым подростком. Одно время она увлекалась чирлидингом, училась в естественно-научном классе. Она была достаточно симпатична, чтобы позволить себе не заводить постоянного парня, и достаточно отзывчива, чтобы другие девчонки, у которых парни были, понимали, что она достойна лучшего.

Черная юбка ее была слишком короткой, а кораллового цвета блузка – слишком открытой, но я так радовался, что она снова появилась в моей жизни, что по пустякам старался не ввязываться в спор.

Бывшая жена Моника много лет пыталась нас разлучить. Она таскала меня в суд, добиваясь, чтобы мне запретили любые встречи с Эйжей-Дениз; обвиняла меня в отказе платить алименты, в то время как сама же и опустошила мои счета, и мне не осталось ни гроша.

И лишь когда Эйже исполнилось четырнадцать, она добилась того, чтобы мать разрешила ей регулярно оставаться у меня. А теперь ей уже семнадцать, и она заявила, что либо будет работать в моем офисе, либо заявит судье – первому же, который согласится ее выслушать, – будто новый муж Моники, Коулман Тессар, то и дело случайно заглядывает в ванную, когда она принимает душ.

– Что? – переспросил я.

– Когда ты вот так смотришь в окно, ты почти всегда думаешь о тюрьме.

– Меня там сломали, детка.

– Но ты не выглядишь больным и разбитым, – произнесла она. Эти слова я сказал ей однажды утром, когда она хотела увильнуть от школы.

– Что это у тебя? – спросил я, кивая на кипу бумаг у нее в руках.

– Почта.

– Завтра с этим разберусь.

– Ну уж нет. Вечно у тебя до почты руки не доходят, пока счета не просрочишь. Не знаю, почему ты не разрешаешь мне завести тебе онлайн-кабинет, тогда я бы сама их сразу оплачивала.

Она была права, но мне все казалось, что по почте придет какое-то фальшивое свидетельство, из-за которого я снова отправлюсь в эту жуткую камеру с тараканами.

– Мне надо на выезд по делу Эйкерза, – объяснил я.

– Так возьми с собой – и разберешь, пока будешь ждать. Ты же сам говорил, что девяносто девять процентов времени на работе ты просто сидишь в машине и ждешь.

Она протянула мне кипу и заглянула в глаза. Что и говорить, Эйжа-Дениз не зря ругалась с матерью, потому что знала, как она нужна мне.

Я взял папку, и дочка улыбнулась.

– Дядя Глэд звонил, – сообщила она, когда я принялся пролистывать счета, рекламные листовки и разнообразные запросы от клиентов, судов и, естественно, бывшей жены. Еще среди бумаг лежал небольшой розовый конверт, подписанный вручную, судя по маркам – из Миннесоты.

– Да? – пробормотал я. – И что же Глэдстоун говорит?

– Они с Лиманом, Вороном и мистером Ло сегодня играют в карты тут неподалеку.

– Его зовут Джесси Уоррен, а не Ворон, – поправил я. – Он просил меня называть его так.

Мне не слишком нравились друзья Глэдстоуна, но по большей части он старался держать их подальше от офиса. И потом, я был обязан Глэду: после ареста он мою шкуру спасал не раз и не два.

Только потому, что меня посадили в одиночку, я не стал убийцей. А когда у меня не было денег ни на аренду, ни на алименты, именно он одолжил мне сумму, которой хватило даже на то, чтобы открыть «Детективное агентство Кинга». Он же и подкинул мне первых клиентов.

Но самое главное, он помог мне уладить дела с уходом из полиции Нью-Йорка. Я лишился и пенсии, и льгот, но сохранилась медицинская страховка и для Моники, и для моей дочери. И уж совсем волшебным образом в моем личном деле не осталось никаких порочащих записей.

Кстати, я уже пару недель как начал читать роман почти столетней давности «На Западном фронте без перемен» ^[2]. Так вот, там один персонаж напоминает Глэда – Станислав Катчинский (Кат). Кат мог найти хоть еду на кладбище, хоть красавицу в разрушенном бомбежкой здании. И когда вся немецкая армия страдала от голода, Кат появлялся в отряде с запеченным гусем, головой отменного сыра и несколькими бутылками красного вина.