Виндзорский узел - Си Джей Беннет Страница 4

Вскоре она удалилась к себе, заверив гостей, что они могут продолжать сколько им будет угодно. В былые дни королева перетанцевала бы половину чиновников из Министерства иностранных дел, теперь же в одиннадцатом часу ее уже клонило в сон. Однако это не повод прерывать хорошую вечеринку. Горничная потом сообщила ей, что, по словам одного из помощников дворецкого, веселье закончилось далеко за полночь.

Когда она уходила, мистер Бродский кружил по гостиной прелестную юную балерину. Таким королева его и запомнила — очаровательным, счастливым… полным жизни.

После обеда Филип пришел выпить с ней кофе; ему не терпелось поделиться новостями.

— Лилибет, ты уже слышала, что он был голый?

— Да, вообще-то слышала.

— Повесился, как тори. Кажется, для этого есть название. Автосекси… как его бишь?

— Аутоэротическая асфиксия, — мрачно поправила королева: она уже загуглила это на айпаде.

— Вот-вот, оно самое. Помнишь Баффи?

Разумеется, она помнила Седьмого графа Уондла, старого друга, который, если верить слухам, в пятидесятые был неравнодушен к подобным утехам. Тогда в определенных кругах это считалось едва ли не de rigueur ^[11].

— Каково приходилось дворецкому, а? — заметил Филип. — Сколько раз он вынужден был спасать этого паршивца. А ведь Баффи и в одежде был далеко не красавчик.

— О чем он только думал? — удивилась королева.

— Ну, дорогая, я не желаю входить в подробности сексуальной жизни Баффи.

— Нет. Я о молодом русском. О Бродском.

— Что ж, нетрудно догадаться. — Филип обвел рукой комнату. — Ты же знаешь, как чувствуют себя люди в таких местах. Попав сюда, они решают, что это апогей их жалкого существования, вот и выпускают пар. Какое шумное веселье бурлит здесь, когда они думают, что мы за ними не наблюдаем… Бедняга. — Он сочувственно понизил голос. — Видимо, не подумал. Никому не хочется, чтобы его нашли с голым срамом в королевском дворце.

— Филип!

— Я не шучу. Неудивительно, что прислуга помалкивает. Вдобавок они щадят твои слабые нервы.

Королева впилась в него взглядом.

— Они забыли. Я пережила мировую войну, скандал с этой Фергюсон и твою службу во флоте.

— Однако ж они полагают, что при малейшем намеке на пикантную историю тебе понадобится нюхательная соль. Они видят лишь старушку в шляпке. — Королева нахмурилась, и он ухмыльнулся. Последнее было справедливо, исключительно проницательно и довольно грустно. — Не расстраивайся, милая, они обожают эту старушку. — Он неуклюже поднялся со стула. — Ты помнишь, что днем я уезжаю в Шотландию? Дикки уверяет, что лосось в этом году клюет как никогда. Тебе что-нибудь принести? Может, помадку? Или голову Николы Стерджей ^[12] на блюде?

— Нет, спасибо. Когда ты вернешься?

— Где-то через неделю — как раз ко дню твоего рождения. Дикки не прочь загрязнить атмосферу и привезти меня на своем самолете.

Королева кивнула. Филип теперь предпочитал существовать по своему расписанию. Прежде ее расстраивало, когда он уезжал бог знает куда заниматься бог знает чем, а дела оставлял на нее. Быть может, в глубине души она завидовала его самостоятельности и свободе. Но он всегда возвращался — с новым энтузиазмом, овевавшим коридоры власти, точно свежий морской бриз. И она приучила себя быть благодарной.

— Вообще-то, — сказала она, когда он неловко — из-за артрита — наклонился поцеловать ее в лоб, — я бы не отказалась от сливочной помадки.

— Твое желание для меня закон.

Он улыбнулся (сердце ее, как обычно, растаяло от его улыбки) и направился к двери.