Завтрак с Машиахом - Илья Баксаляр Страница 4

Вскоре слова возмущения достигли ушей Моисея. Но пророк не обратил внимания на мольбы и ропот. В белом одеянии с гордо поднятой головой он продолжал идти вперед. Моисей не обладал даром оратора, не в его силах было красиво говорить, но его чистая и чуткая душа терзалась и переживала за каждого иудея из толпы, что следовала за ним. Может, не стоило ему противостоять фараону и добиваться свободы для своего народа? Он говорил с народом от имени Бога, но его встречи с Всевышним были столь коротки, что часто трудно было понять, что происходило на самом деле. Яркий свет ослеплял на время глаза. Слова, как гром, неслись с неба, парализуя волю. Наказы были короткими и повелительными. Затем свет гас, видение исчезало, и только эхом повторялись слова, произнесенные не кем иным, как самим Богом. Всевышний явно не хотел, чтобы кто-то из смертных видел Его облик. Почему Бог выбрал именно его? Этот вопрос терзал Моисея, и каждый раз он не мог найти подходящего ответа.

Прошло еще несколько дней, и перед скитающимися евреями стали вырисовываться очертания горы Синай. Тем временем роптание толпы, поначалу тихое, скрытое и опасливое, переросло в открытое недовольство, и сердце Моисея дрогнуло, нет, не от страха за свою жизнь и не из-за опасения услышать гневные слова в свой адрес, а от лицезрения страданий своего народа. Вечером, когда позади загоралась вечерняя заря, а впереди нависла гора Синай, пророк дал знак старейшинам, которые почтенно шли рядом с ним, что утром он объявит свою волю народу. Вряд ли сейчас Моисей знал, что он хотел сообщить. Может, стоило вернуться назад? Это выглядело бы предательством народа и его прокляли бы на века, но так люди хотя бы остались живы. А может быть, стоило предоставить каждому выбор – искать дальше Землю обетованную или возвратиться в Египет, обрекая себя на еще большие страдания и унижения, чем до освобождения? Слезы досады навернулись на глазах пророка, он отвернулся от людей, чтобы скрыть свою слабость, и вдруг заметил на вершине горы светящийся луч. Пророк подолом белоснежной туники протер глаза. Его лицо осветилось подобно вершине Синая. Он почувствовал, как теплое чувство веры наполняет его израненную душу. Моисей выпрямился и обернулся к старейшинам. Его голос прозвучал громогласно: «Отец наш Всевышний зовет меня. Ждите меня здесь, я вернусь и сообщу волю Его. А пока молитесь, ибо все в руках Отца нашего Бога. А ты Аарон, брат мой, пока меня не будет здесь, оберегай наш народ, постарайся найти еды. Выройте колодцы, чтобы в воде люди не нуждались». Моисей крепко обнял своего брата и поспешил на гору, навстречу лучу света.

Наступило утро. Белый туман накрыл гору, и не было видно, что происходит наверху. Прошел день, другой, третий. Моисей не возвращался. По ночам выли голодные волки, пугая людей своими почти человеческими стонами. «Плохой знак. Волки чувствуют – рядом злые силы», – перешептывались старейшины. Даже они, верные соратники пророка, с испугом смотрели на гору. Минуло две недели. Вода в вырытых колодцах иссякла, а весь скот пошел под нож. Начался голод. Негодующие евреи собирались в небольшие группы, от которых доносился глухой гул: «А может, и нет никакого Бога? А может, это выдумки Моисея, чтобы захватить власть?»

У небольшой палатки, рядом с которой собрались несколько десятков недовольных иудеев, сидела на коленях молодая красивая женщина и отчаянно прижимала к груди младенца, порой ее объятия были слишком крепкими. Из-за жары и постоянного недоедания у нее пропало молоко, и малыш громко кричал, требуя еды. Мать метнула испепеляющий властный взгляд на мужа и выкрикнула: «Ну сделай ты хоть что-нибудь! Что ты стоишь?! Ты что, не видишь, что наш сын умирает?!» Высокий стройный мужчина с тонкими черными усиками на лице неистово метался рядом с палаткой. Желваки на его скулах дрожали, руки тряслись, на глазах выступили слезы. Исхак попытался взять ребенка на руки, но женщина в гневе оттолкнула мужа. В отчаянии он упал на колени перед любимой женой и зарыдал. Она презрительно отвернулась от него, злобно плюнув в сторону. В ярости Исхак вскочил на ноги, вскинул руки к небу и надрывно закричал во все горло: «Так где ваш Бог?!» Находившиеся рядом люди оглянулись и приблизились к палатке, попытались успокоить бунтаря, но Исхак диким взглядом окинул окруживших его людей и снова выкрикнул: «Почему ваш Бог допускает голод? Мой ребенок умирает, а Ему все равно! Где Моисей? Бросил нас на произвол судьбы, а сам исчез! Куда ушел Моисей? Почему он оставил нас посреди мертвой пустыни? Сколько можно это терпеть? Пора потребовать ответа от Моисея и наших старейшин!» – и решительным шагом двинулся в центр лагеря, увлекая растущую толпу недовольных за собой.

Разгневанных людей встретили мудрые старейшины. С пониманием качая головой, один из них, седовласый мужчина со сгорбленной спиной, попытался образумить людей:

– Моисей сейчас общается с Богом и вскоре должен вернуться с хорошими новостями.

– Да он просто сбежал от нас! – заревела толпа.

– Нет никакого Бога, это выдумки Моисея, – выкрикнул Исхак, решительно шагнув в сторону старейшин. – Наши дети умирают, старики тоже долго не протянут. Посмотрите вокруг! Вместо обещанного рая мы найдем здесь только смерть.

Толпа напирала сильнее:

– Нет вашего Бога здесь! Нас всех ждет только медленная мучительная гибель!

Народ плотной стеной обступил старейшин, и они, вскинув руки вверх, воскликнули:

– Послушайте, люди! Мы всего лишь выполняем волю пророка. Моисей, когда уходил, оставил вместо себя своего брата, Аарона. Мы можем его призвать к ответу!

И старцы, возглавив толпу недовольных людей, направились в сторону шатра брата Моисея, Аарона.

***

Звонок мобильного телефона застал Кейлу Овальскую в небольшом кафе на улице Царя Давида, куда она часто заходила, чтобы немного перекусить после тяжелого рабочего дня. Домой полковник не торопилась, там ее никто не ждал. Трагическая случайность или злой рок забрали ее супруга вместе с дочкой. Это была очередная годовщина их свадьбы, и муж взял с собой пятилетнюю дочку, чтобы купить Кейле подарок, а заодно и прогуляться с ребенком. Когда они, счастливые, возвращались домой с подарком, на улице разразилась гроза и пришлось воспользоваться общественным транспортом. Они сели в полупустой автобус и заняли место у окна. Муж Овальской часто сетовал, что Кейла с раннего утра до поздней ночи пропадала на таинственной работе, про которую она почти никогда не рассказывала и которая забирала у Кейлы все время, даже те минуты, которые по праву предназначались маленькой дочке.

Водитель в громкоговоритель объявил остановку. В салон вошел молодой человек с утонченными чертами лица, у него был прямой нос и высокий лоб. Большими карие глаза светились каким-то странным огнем. Юноша неторопливо прошел по салону и остановился около пустого сиденья, рядом с Овальским и ребенком.

– Извините, здесь свободно? – он виновато улыбнулся.

– Да, конечно, присаживайтесь, пожалуйста, – ответил муж Кейлы.

Молодой человек осторожно снял с плеча рюкзак и сел рядом с мужчиной и девочкой. Муж Кейлы услышал тихое тиканье, которое раздавалось то ли в автобусе, то ли в рюкзаке молодого человека. Шум закрывающейся двери на мгновение заглушил трудно уловимое тиканье, и автобус тронулся с места. В этот момент раздался взрыв.