Дело заботливого опекуна - Эрл Стенли Гарднер Страница 4

– Но я совсем к этому не стремлюсь, – сказал Мейсон сприветливой улыбкой.

– К чему вы не стремитесь? – удивился Хедли.

– Знать ваше мнение.

Сбитый с толку, Хедли густо покраснел и не нашелся, чтоответить.

– Итак... короче... Что вы хотели бы нам сказать, мистерМейсон? – вмешалась миссис Хедли.

– Ничего.

– Ничего?!

Мейсон развел руками.

– В таком случае что же мы здесь делаем? – спросил Хедли.

– Я думал, что, быть может, у вас есть что мне сказать. –Мейсон с невинным видом улыбнулся.

Посетители переглянулись, и Дезире Эллис сказала:

– Керри Даттон позвонил мне вчера и сказал, что срокопекунства истекает, что он пригласил вас в качестве своего поверенного и счелполезным для меня познакомиться с вами.

– И он предложил вам пригласить вместе с собой обоих Хедли?

– Нет, это была моя идея.

– Я не понимаю, зачем нужен адвокат, если после истечениясрока опекунства не останется денег, – сказала миссис Хедли. – Нужно простопередать Дезире остатки наследства, и она сама, без адвоката, разберется вовсем.

– О, это все не так просто. Нужно провернуть целую кучуформальностей, – перебил ее сын. – Из звонка мистера Даттона мы поняли, что увас есть какая-то информация. У Дезире должно было остаться что-то околопятнадцати тысяч долларов. И хотя этого мало для осуществления нашего проекта,это все-таки можно считать некоторым начальным капиталом.

– На каком основании вы полагаете, что остаток составляетпятнадцать тысяч долларов? – поинтересовался Мейсон.

– О, объяснить это нетрудно. Мы знаем сумму, которая былавначале, и знаем, сколько Дезире получила. Вычисляя проценты, мы получим...

– Сколько денег вы взяли за последнее время, мисс Эллис?

– Разве Керри Даттон вам не сказал?

– У нас была только предварительная беседа, мы пока незатрагивали детали.

– За последние четыре года я получала ежемесячно по дветысячи долларов. Но два месяца назад Керри дал мне понять, что меня ждетсюрприз после подведения итога. Подсчитав все, я пришла к выводу, что речь идето пятнадцати тысячах.

– Вы расходовали по две тысячи в месяц? – спросил Мейсон,поднимая брови.

– Кроме последних месяцев. Я начала испытывать страх передбудущим и стала понемногу откладывать.

– Если вы откажетесь от квартиры, которую снимаете сейчас, ипереедете в более скромную и вообще постараетесь жить менее расточительно, высможете по крайней мере эти пятнадцать тысяч оставить неприкосновенными дляФреда и его организации, – сказала миссис Хедли сухо.

Дезире опустила голову.

– Я всей душой за Фреда и его проект, но я должна будуиграть на бирже, чтобы заработать на жизнь.

– Что?! – воскликнул Фред в изумлении. – Ты собираешьсяиграть на бирже? Ты? Имей в виду, что ты тут же потеряешь всякую связь с нашейгруппой мыслящих людей! Ты будешь пригодна лишь на то, чтобы стучать намашинке! Ты превратишься в колесико этой системы порабощения!

– Мисс Эллис, – вмешался Мейсон, – я не знаю, с какой цельюмистер Даттон просил вас пожаловать ко мне. В его отсутствие я считаю себя невправе раскрыть вам что-либо, касающееся его дел.

– О! Не стоит делать тайны! – воскликнула девушка, улыбаясь.– Я сама веду основные подсчеты и почти точно знаю, как обстоят мои дела.

– Но Даттон, разумеется, должен дать отчет о своихдействиях, – возразил Хедли.

Мейсон притворился, что не слышал последнего замечания, исказал:

– Когда вы намерены начать следить за биржевыми курсами,мисс Эллис?

– С завтрашнего дня.

Мейсон одобрительно кивнул, а потом замолчал, показывая, чтоему больше нечего сказать.

Хедли поднялся, его примеру тотчас последовала Дезире, номать встала неохотно. Когда дверь за ними закрылась, Мейсон обратился к Делле:

– Эта девушка транжирит не только деньги, которые оставил ейотец, но и свою жизнь. Однако я уверен, что она дошла до предела и скоро придетв себя. Я только не представляю себе, что с ней будет, когда она узнает, чтоона гораздо богаче, чем полагает.

– Что вы собираетесь делать? – спросила Делла лукаво. –Скрыть от нее правду?

Несколько секунд Мейсон молчал в задумчивости, а потомсказал многозначительно:

– Это относится больше к области нравственности, чемюриспруденции!