Черное платье - Мария Шкатулова Страница 39

Прошло несколько лет, мальчики подросли. Велосипед уже давно был выброшен на помойку, и на его месте посреди комнаты лежала огромная автомобильная покрышка, на которой поверх доски стоял магнитофон, подаренный на день рождения старшему, Коле, — ему недавно исполнилось шестнадцать лет. Теперь, когда Тамара бывала дома, соседи слышали, как она, стараясь перекричать Киркорова или Антонова, просила сделать потише, но мальчики не слушались, и когда вечером разъяренная Тамара уходила в магазин мыть полы, вслед ей победно неслись "Зайка моя" или "Трава у дома".

Потом как-то днем к ней зашел участковый милиционер, Олег Михалыч, и спросил, знает ли она, чем занимаются ее дети по вечерам. Тамара испугалась, решив, что мальчики воруют или делают еще что похуже, но, когда участковый сказал, что они что-то курят или нюхают, успокоилась. "Делать ему нечего, — ворчала она, — ходит тут… Лучше бы воров ловил. И ящики вон почтовые каждый день ломают, починить некому".

Когда мальчики вернулись домой, Тамара набросилась на них с криком, особенно на старшего: "Ты вон большой вымахал, так и делай что хочешь, а его-то куда тянешь? Ему вон тринадцать лет только, а уж участковый приходил, жаловался на вас. Еще раз узнаю, домой не пущу, так и знай. Ишь, курить им приспичило!"

Больше разговоров на эту тему не было, участковый не приходил, и Тамара успокоилась. Она по-прежнему мыла полы, варила обеды и приносила домой подкисшие йогурты, которые кроме нее теперь уже никто не ел. В один прекрасный день Тамара заметила, что пропала подаренная им с мужем на свадьбу хрустальная ваза, стоявшая в серванте за стеклом. Коля, к которому она подступила как всегда с криком, вместо ответа больно ударил ее в грудь. Тамара завыла, не столько от боли, сколько от неожиданности и обиды, но дать сдачи не рискнула и назвала Колю "проклятым высерком". Коля ничего не ответил, только посмотрел на нее, а потом оделся и ушел, и Тамара целых три дня не знала, где он и что с ним. Потом Коля вернулся, но Тамара, не простившая ему обиды, говорить с ним не захотела. Так прошло еще несколько недель.

Однажды ночью Тамару разбудил младший, Дениска, и сказал, что Коля умер. Она вскочила, как ошпаренная, и бросилась к ним в комнату: Коля лежал поперек своего топчана белый, как снег, и, кажется, не дышал. Тамара заголосила на весь дом, но в этот момент Коля слегка пошевелился. Тамара тут же замолчала, и Дениска увидел, что она как завороженная смотрит на Колину руку, красно-синюю и всю истыканную на локтевом сгибе. На следующий день Коли не стало.

Поговорив с врачом и узнав адрес, Наташа поехала на юго-запад Москвы, где жила Тамара Копылова. Чтобы поскорее покончить с тягостной сценой, она сразу перешла к делу:

— Тамара, мой сын лежит в той же больнице, что и ваш. Ему почти столько же лет. У меня есть возможность устроить его в очень хороший центр, где лечат наркоманов. По-настоящему лечат, понимаете?

— Ну? Что за центр такой?

— Это далеко, в Казахстане.

Тамара усмехнулась.

— Так это стоит знаете сколько? У меня таких денег нет.

— Знаю. Поэтому я и пришла. Я хочу попросить вас, чтобы вы согласились взять эти деньги у меня и чтобы наши мальчики поехали туда вместе.

Тамара недоверчиво покосилась на Наташу.

— Что-то я не пойму: вы мне деньги даете? С какой стати-то?

— Тамара, я не знаю, как вам все это объяснить, да и вряд ли это нужно. Просто примите мою помощь, и я буду вам очень благодарна. Потом, когда-нибудь, я вам объясню…

— Ой, Господи… — сказала Тамара, и закрыла рот ладонью. Она стояла, покачиваясь из стороны в сторону, и смотрела на Наташу безумными глазами. — Коленька умер в прошлом году, а теперь вот Дениска, младший… Врач говорит, если не бросит, тоже умрет. А как бросить-то? Не может он бросить… Ой, Господи, Господи… — и Тамара опять закачалась и завыла.

— Тамара, надо надеяться на лучшее. Там им помогут, я уверена. Я говорила с врачом, он очень хорошо отзывается об этом центре.

— Дай вам Бог здоровья. Я и не знаю, как вас благодарить, — Тамара всхлипнула. — Хотите, я вам полы буду мыть? Полы мыть, убираться, в магазин ходить. Я и обед варить могу.

— Спасибо вам, но ничего этого не нужно. Вы сможете завтра приехать в больницу к пяти часам? Наш доктор обещал связаться с этим центром и узнать все подробности. Завтра мы могли бы все обсудить.

— Приеду, приеду. К пяти часам.

Тамара проводила Наташу, вернулась в кухню, села к столу и, подперев голову рукой, попыталась осмыслить происшедшее.

На следующий день Наташа снова поехала в больницу. Сережа выглядел немного лучше, чем накануне, но был еще очень бледен и слаб. Говорить он по-прежнему не мог, но когда она, наклонившись к нему, сказала про возможную поездку в центр Нуразбаева, ей показалось, что он обрадовался. Наташа думала, что отвезет его туда и пробудет с ним несколько дней, пока он не привыкнет, а потом, наверное, вернется в Москву, потому что надолго оставлять Зинаиду Федоровну одну она не хотела. Однако врач, который взялся им помочь, сказал, что по существующим правилам с мальчиками должен все время находиться кто-то из взрослых, и тогда Тамара, обрадовавшись возможности быть хоть как-то полезной, согласилась взять отпуск и поехать в Казахстан с обоими мальчиками. Оставалось собрать справки и сделать необходимые анализы, и через четыре дня Виктор отвез их в Домодедово.

Наташа еще ни разу не расставалась с Сережей так надолго и ни разу не отправляла его так далеко от дома. Она заглядывала ему в глаза, чтобы понять, не обиделся ли он на нее за то, что она "сплавляет" его в такую даль, и Сережа, как мог, успокаивал ее.

С Денисом Копыловым он познакомился еще в больнице, и мальчики довольно быстро нашли общий язык. Тамара, смотревшая на Наташу, как на ангела-хранителя, обещала смотреть за Сережей, как за родным сыном, и часто звонить. Наташа шепнула ей, что телефона у них первое время не будет (о продаже квартиры Сережа ничего не знал), и сказала, что будет звонить сама.

На следующий день после отъезда Сережи они переехали.

* * *

Когда самолет, вылетевший рейсом Москва — Алма-Ата, набрал высоту, Сережа отстегнул ремень безопасности, сказал Тамаре, что хочет спать, повернулся лицом к иллюминатору и закрыл глаза. Теперь, когда ему ничего не угрожает, можно все спокойно обдумать и решить, что делать, когда через месяц с небольшим он вернется в Москву. Но сначала — сначала он должен все вспомнить. Вспомнить, что с ним произошло в тот день, когда он, заняв у Сашки Паринова сто долларов, сбежал с уроков.

Впрочем, на самом деле эта история началась недели на две раньше, когда к ним в квартиру, где он четвертый день сидел взаперти, позвонил какой-то мент.

Сережа посмотрел на него через глазок и спросил:

— Вы к кому?

— Я из милиции. Мне нужно видеть Наталью Владимировну Лиевину.

— Ее нет дома, — ответил Сережа.