Голливудские дети - Джеки Коллинз Страница 39

– У тебя кризис, и я пришла тебе помочь. Именно для этого и существуют друзья.

– Господи! – закатила глаза Кеннеди. – Что вы все заладили эту дурацкую песню?

Но, как бы там ни было, она обрадовалась приходу Розы. Одиночество ее пугало. Они устроились в маленькой кухне, заказали ужин из китайского ресторанчика и просидели всю ночь, разговаривая обо всем, хотя Роза и старалась все время говорить о Ферди.

– Я что, сумасшедшая, да? – спросила Роза, обгрызая ребрышко. – Он моложе меня, цветной, а я чувствую, что у нас с ним прекрасное будущее.

– Ты так говоришь о каждом, с кем переспишь.

– Это потому, что я в это верю.

– Продолжай верить, и тогда я уж точно сочту тебя сумасшедшей.

Роза пожала плечами, облизывая пальцы.

– Я вообще-то не знаю, зачем мне мужик. Иногда думаю, что лишь для секса, потому что мне совершенно определенно не хочется выходить замуж и иметь детей.

– Ты в этом уверена?

– Я дважды выходила замуж, и оба брака не сложились. Из меня никудышняя мать: для меня слишком важна карьера. В конце концов, где написано, что ты обязан хотеть детей?

– Ты права, – согласилась Кеннеди, хотя, если бы Фил не умер, ей бы хотелось иметь детей, много детей, и в то же время продолжать работать. С ним это было возможно.

– Дело в том, – сообщила Роза, – что Ферди хочет детей. Для него это вопрос мужской гордости.

Кеннеди встала и принялась мыть посуду.

– А ты собираешься за него замуж?

– Нет.

– Так в чем же проблема? Роза подскочила на месте.

– Вот за что я тебя люблю, Кеннеди! Ты всегда поднимаешь мне настроение.

Утром Роза очень торопилась. Она заняла ванную, доводя до совершенства макияж, затем, перед тем как уйти, шесть раз позвонила по телефону.

– Позвоню тебе попозже, – сказала она, торопясь к машине. – Я буду в шестичасовых новостях. Кстати, посмотри на нового диктора, который читает прогноз погоды, – я слышала, что он свободен.

Что за сваха! Последнее, что сейчас могло понадобиться Кеннеди – это мужчина. Ей нужно было время и пространство. Ей нужно было окунуться в работу.

Думая об этом, она отправилась в библиотеку и прочла все, что смогла, о женщине, убитой в Агура-Хиллз. Отец был прав – зачем ограничиваться лишь «высшим светом» Голливуда, когда ежедневно происходят события, которые гораздо сильнее задевают людей.

Женщина погибла, и это не привлекло особого внимания, лишь две газетные заметки. У первой из них был драматический заголовок. Кеннеди пробежала ее глазами.

«ЖЕНЩИНА УБИТА НА ПОРОГЕ СОБСТВЕННОГО ДОМА

Маргарита Линда, тридцати семи лет, была найдена сегодня рано утром задушенной рядом со своей машиной возле дома. Попытки совершить ограбление не было, изнасилование также исключается. В семь сорок утра тело заметил прохожий; который и сообщил властям.

Линда, жительница Агура-Хиллз, жила отдельно от мужа. Детей у нее не было. Она работала гримершей в кино и недавно закончила работу над фильмом Грэнта Леннона. Ведется официальное расследование».

Вторая заметка была еще короче.

– Хм, – подумала Кеннеди, – не густо. Но ее журналистский мозг уже работал вовсю. Почему убили эту женщину? Мотивы преступления?

Делом чести было узнать это. Она должна сделать это в память об отце.

Он целый день выслеживал ту, что вскоре должна была стать его жертвой. Его охватывал некий извращенный восторг при мысли, что он следит за каждым ее движением, а она не подозревает об этом.

Он знал свою жертву. Он много знал о ней.

Факт первый: она – лесбиянка.

Факт второй: она живет вдвоем с матерью.

Факт третий: у нее есть две кошки и маленькая собачка.

Его жертва весь день была занята. Она зашла в химчистку и фотографию, в обувную мастерскую, перекусила и отправилась в кино с подругой. Фильм был не из тех, что могли заинтересовать его: это была дурацкая история про любовь. Но Он все равно был в кинотеатре, сидел через два ряда от своей жертвы. С ней была ее подруга, женщина помоложе, в желтом свитере и свободных брюках.

«Извращенки», – подумал Он про себя. Он никогда не понимал, как может одна женщина интересоваться другой. Это неправильно.

После кино подруги выпили кофе, а затем расстались.

Он следовал за своей жертвой до самого дома. Вначале он собирался захватить ее до того, как она доберется домой, но было еще светло, и Он не хотел рисковать. Он не желал попадаться. Он ни за что не вернется в тюрьму.

Он припарковал машину в таком месте, где ее никто не мог заметить. Он терпеливо ждал, зная, что в девять часов его жертва выйдет гулять с собакой, как она делала каждый вечер.

Разумеется, так все и было.

Он вышел из машины и пошел за ней по тихой боковой улочке в Западном Голливуде. Через несколько минут жертва почувствовала, что за ней идут, и оглянулась. Он, не смутившись, смело подошел к ней.

– Не найдется ли у вас свободного времени? – вежливо спросил Он.

Она удивленно посмотрела на него.

– Знакома ли я… Он кивнул.

– Да, ты знаешь меня, – сказал Он и, не давая опомниться, одним ударом свалил ее на землю. Она упала молча. Ее собачка принялась лаять. Он злобно пнул ее, и она отлетела с жалобным визгом.

Он наклонился над жертвой, обхватил пальцами ее горло и медленно, методично сжал.

Она дернулась один раз, по ее телу пробежала дрожь, и все было кончено.

Осталось сделать еще одно дело. Он вынул из внутреннего кармана тонкую полоску картона, на которой Он составил из вырезанных из газет букв слова: «СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ». Он аккуратно положил эту полоску ей на грудь, в последний раз оглядел все и вернулся в машину.

Затем Он уехал, тихо напевая себе под нос.

С жертвой номер два покончено. Осталось еще четыре.

Он был мастером.