Левиафан - Борис Акунин Страница 39

— Пришлось папаше Гошу поломать седуюголову, но, сколько ни запутывай след, старая ищейка лисью нору унюхает.Убийством профессора Свитчайлда преступник себя окончательно выдал, это был шаготчаяния. Но я думаю, что убийца еще расскажет мне на допросе и про индийскийплаток, и про многое другое. Кстати уж хочу поблагодарить мсье русскогодипломата, который, сам того не ведая, некоторыми своими замечаниями и вопросамипомог мне выйти на правильный путь.

В эту минуту торжества Гош мог себе позволитьвеликодушие. Он снисходительно кивнул Фандорину. Тот молча наклонил голову.Все-таки противные они, аристократы, со своими цирлихами-манирлихами — на тоннугонора, а человеческого слова от них не услышишь.

— Дальше я с вами не поплыву. Какговорится, спасибо за компанию, но хорошенького понемножку. Сойдет на берег иубийца, которого я прямо здесь, на пароходе, передам в руки инспектораДжексона.

Сидевшие настороженно посмотрели на тощегомрачного господина, державшего обе руки в карманах.

— Я рад, что этот кошмар позади, —сказал капитан Клифф. — Знаю, вам пришлось вынести немало неприятностей,но теперь все уладилось. Если вам будет угодно, главный стюард перераспределитвас по другим салонам. Надеюсь, дальнейшее плавание на нашем «Левиафане»поможет вам забыть об этой истории.

— Вряд ли, — ответила за всех мадамКлебер. — Нам тут столько крови перепортили! Да не томите вы, мсьекомиссар, говорите скорей, кто убийца.

Капитан хотел еще что-то сказать, но Гошпредостерегающе поднял руку — его выступление должно быть сольным, он этозаслужил.

— Признаюсь, поначалу все вы были у меняна подозрении. Отсев шел долго и мучительно. Теперь я могу сообщить вамглавное: возле трупа лорда Литтлби мы нашли золотую эмблему «Левиафана» — вотэту. — Он постучал пальцем по значку на своем лацкане. — Этамаленькая штучка принадлежит убийце. Как вам известно, золотой значок мог бытьтолько у старших офицеров корабля и пассажиров первого класса. Офицеры сразувыпали из круга подозреваемых, потому что у всех эмблема оказалась на месте иникто не обращался в пароходство с просьбой выдать новую взамен утерянной. Затоиз пассажиров четверо оказались безэмблемными: мадемуазель Стамп, мадам Клебер,мсье Милфорд-Стоукс и мсье Аоно. Эта четверка была у меня под особымприсмотром. Доктор Труффо попал сюда, потому что он доктор, миссис Труффо —потому что муж и жена одна сатана, а господин русский дипломат из-заснобистского нежелания походить на дворника.

Комиссар закурил трубку, прошелся по салону.

— Каюсь, грешен. В самом началеподозревал господина баронета, но вовремя получил справку о его…об-стоятельствах и выбрал другую мишень. Вас, сударыня. — Гош обернулся кмадемуазель Стамп.

— Я заметила, — с достоинствомответила та. — Только никак не могла взять в толк, чем это я так ужподозрительна.

— Ну как же? — удивился Гош. —Во-первых, по всему видно, что разбогатели вы совсем недавно. Это само по себеуже подозрительно. Во-вторых, вы солгали, будто никогда не бывали в Париже. Амежду тем на веере у вас золотыми буковками написано «Отель „Амбассадор“».Правда, веер вы с собой носить перестали, но у Гоша глаз острый. Я сразуприметил эту вещицу. В дорогих отелях постояльцам преподносят на память такиевот штучки. „Амбассадор“ как раз на улице Гренель и находится, в пяти минутахходьбы от места преступления. Гостиница шикарная, большая, в ней много ктоостанавливается, зачем же мадемуазель Стамп скрытничает, спросил я себя. Что-тоздесь не так. Еще эта Мари Санфон у меня в башке засела… — Комиссаробезоруживающе улыбнулся Клариссе Стамп. — Что ж, попетлял, походилкругами, но в конце концов вышел на настоящий след, так что не велите казнить,мадемуазель.

В эту секунду Гош увидел, что рыжий баронетсидит белей простыни: челюсть трясется, зеленые глазищи горят, как у василиска.

— Что это еще за… мои«обстоятельства»? — медленно заговорил он, яростно давясь словами. —Вы на что намекаете, господин ищейка?

— Ну-ну, — примирительно поднял рукуГош. — Вы, главное, успокойтесь. Вам волноваться нельзя. Обстоятельства иобстоятельства, кому какое дело? Я ведь к тому сказал, что вы у меня вфигурантах перестали числиться. Где, кстати, ваша эмблемка-то?

— Я ее выбросил, — резко ответилбаронет, все еще меча глазами молнии. — Она мерзкая! Похожа на золотуюпиявку! Да и…

— Да и не пристало баронетуМилфорд-Стоуксу носить такую же бляшку, как всякие там нувориши, да? —проницательно заметил комиссар. — Еще один сноб.

Мадемуазель Стамп, кажется, тоже обиделась:

— Комиссар, вы очень красочно описали,чем именно подозрительна моя персона. Благодарю, — язвительно качнула онаострым подбородком. — Вы все-таки сменили гнев на милость.

— Еще в Адене я послал в префектуру рядтелеграфных запросов. Ответов дождаться не успел, потому что требовалось времянавести справки, но в Бомбее меня уже ждали депеши. Одна из них касалась вас,мадемуазель. Теперь я знаю, что с четырнадцати лет, после смерти родителей, выжили у троюродной тетки в деревне. Она была богата, но скупа, держала вас, своюкомпаньонку, в черном теле, чуть ли не на хлебе и воде.

Англичанка покраснела и, кажется, уж сама былане рада, что задала свой вопрос. Ничего, голубушка, подумал Гош, сейчас ты уменя еще не так запунцовеешь.

— Пару месяцев назад старушка умерла, ивыяснилось, что все свое состояние она завещала вам. Неудивительно, что послестольких лет, проведенных взаперти, вас потянуло посмотреть мир, совершитькругосветное путешествие. Поди, раньше-то ничего кроме книжек не видели?

— А почему она скрывала, что ездила вПариж? — невежливо спросила мадам Клебер. — Из-за того, что еегостиница была на той же улице, где переубивали кучу народу? Боялась, что нанее падет подозрение, да?

— Нет, — усмехнулся Гош. — Делоне в этом. Внезапно разбогатев, мадемуазель Стамп поступила так же, как любаядругая женщина на ее месте — первым делом отправилась посмотреть на Париж,столицу мира. Полюбоваться парижскими красотами, одеться по последней моде, нуи… за романтическими приключениями.

Англичанка нервно стиснула пальцы, взгляд унее сделался умоляющим, но Гоша уже было не остановить — будет знать, миледихренова, как задирать нос перед комиссаром парижской полиции.