Президентский полк - Феликс Меркулов Страница 39

— Господин Русланов, намерены ли вы обвинить этих господ в вымогательстве? Вы должны сказать «да» или «нет». Это все, что от вас требуется.

— Ваша честь, я стою перед необходимостью принять крайне важное решение, — со скорбным и несколько торжественным видом заявил Асланбек. — Не позволите ли вы мне поговорить с арестованными без свидетелей, чтобы самому лучше разобраться в существе дела? Это пе займет много времени.

— Просьба удовлетворена, — решительно объявила судья.

Судебные приставы надели на фээсбэшников наручники и вывели в коридор, примыкавший к залу суда. В конце коридора находилась просторная и довольно опрятная камера с обычной офисной мебелью. Туда же ввели и Асланбека.

— Тебе конец, мужик, понял? — мрачно сообщил капитан Сонькин. — Ты, падла, не знаешь, с кем связался!

— Помолчи, щенок, — миролюбиво посоветовал Асланбек. — И послушайте, что скажу я. Весь вчерашний вечер вы вешали мне лапшу на уши. Правду вы сказали только один раз: что вам разрешено летать лишь самолетами Аэрофлота. Правдой можно считать и то, что вы хотели решить проблему со «стингерами» самым простым и выгодным для себя способом. Но сейчас я узнаю правду. Вы мне скажете правду. Всю правду, одну правду и только правду. Как на духу. И знаете почему? Потому что от вашего ответа будет зависеть то, что я скажу судье.

— Спрашивайте, — хмуро кивнул Литвинов.

— Где моя жена и сын?

— У нас.

— До свиданья, ребята. Не расстраивайтесь. Тюрьмы здесь хорошие, не Бутырки, кормят хорошо. Так что пятнадцать лет пройдут совсем незаметно.

— Куда вы, Русланов?

— К судье, подполковник. Она ждет от меня «да» или «нет». Как вы думаете, что я ей сейчас скажу?

— Подождите.

— Ладно, вторая попытка, — согласился Асланбек. — Моя жена и сын у вас?

— Нет.

— Вы видели ее?

— Нет.

— Как у вас оказалось ее кольцо?

— Случайно.

— Не врите, подполковник, это очень опасно, — напомнил Асланбек.

— Нашли при обыске квартиры.

— Похоже на правду. Но это еще не сама правда. Где моя жена и сын?

— Не знаем. Мы перерыли всю Москву. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Поэтому мы и прилетели так поздно. Все надеялись, что найдем.

— А когда поняли, что не найдете, дали объявление в газету «Zweite Hand». Решили блефануть. Так?

— Нас поджимало время.

— А совесть вас не поджимала? Впрочем, это пустой разговор. Последняя попытка. Постарайтесь ответить так, чтобы я поверил. Где моя жена и сын? Ответ «Не знаем» не принимается. Вы профессионалы, хоть и говенные. Я хочу услышать ваши версии.

— Версия у нас только одна. Ваша жена и сын у чеченцев.

— Аргументируйте.

— Больше негде им быть. Они нужны только нам и им. У нас их нет. Значит, у них. По чеченцам сейчас работает ГУБОП.

— Результаты?

— Пока никаких. Накопали много чего, но никаких следов вашей семьи. Ни малейших.

— Немного же вы мне рассказали, — заключил Асланбек. — Можно даже сказать, что не рассказали совсем ничего.

— Мы рассказали вам правду.

— Это вам зачтется. Ладно, бывайте.

— Не торопитесь, Русланов! — остановил его Литвинов. — Пожалеете. Потому что если кто и сможет вам помочь, то только мы.

— Вы?! — Асланбек бешено обернулся от двери. — Вы?! Вы даже себе не можете помочь! Теперь я понимаю, почему в Чечне хозяйничает кучка бандитов. Одно время я думал, что их не хотят ловить по каким-то грязным политическим соображениям. Да вы просто не можете их поймать! Вы убогие придурки, вот вы кто!

— Господин Русланов, вы приняли решение? — спросила судья, когда в зал ввели арестованных.

— Да, ваша честь.

— Каково же оно? Намерены вы официально обвинить подозреваемых в вымогательстве?

— Скажите, ваша честь, если я откажусь от обвинения, они будут высланы из Австрии?

— И немедленно. Такие туристы нам не нужны. У нас хватает своего жулья, нет никакой необходимости экспортировать этот продукт из России.

— Ваша честь! Я много и мучительно размышлял и пришел к выводу, что высший дар Господень, который он дал человеку, — это свобода. Деньги — ничто, свобода — все. Эти люди, конечно, мерзавцы. Но в конце концов они не переступили ту грань, после которой преступление становится фактом. А намерения? Намерения — это сон разума, ночные химеры. Кто из нас может сказать, что в сумрачные минуты жизни его не посещали дурные мысли? Я надеюсь, что это послужит им уроком на всю оставшуюся жизнь. Я не хочу брать на душу грех за их искалеченные судьбы. Поэтому я отказываюсь от обвинения. Бог им судья.

— Дело закрыто, — объявила судья. — Все свободны.

На выходе из зала Асланбека остановила молоденькая секретарша суда:

— Господин Русланов, вы сказали прекрасные, прочувствованные слова. Не часто слышишь такие слова в нашем суде. Вы благородный человек.

— И вы решили мне об этом сказать? Это не очень справедливо, но я тронут.

— Нет, это я к слову. Вам звонили из банка «Кредитанштальт». Вы забыли там свои документы. Они у менеджера русского отдела.

— Спасибо, милая фройляйн. Сейчас поеду. Можно маленький интимный вопрос? Скажите, у госпожи судьи под мантией что-нибудь есть? Я имею в виду — немножко фигуры?

— Чуть-чуть, — засмеялась секретарша и показала мизинчик: — Примерно столько.

— Но зато есть характер, — уважительно заметил Асланбек.

— О да, — подтвердила она. — Характер у нее есть.

Операционный день в банке уже закончился, но менеджер распорядился впустить господина Русланова. Он вручил ему паспорт и банковскую книжку и хмуро предупредил:

— Боюсь, господин Русланов, ваши неприятности еще не кончились.

— В чем дело?

— Вскоре после того как вы уехали в суд, появился господин и предъявил доверенность на распоряжение счетом вашей фирмы. Я объяснил, что доверенность аннулирована. Он спросил: кем? Я ответил: тем, кто имеет на это право. Разумеется, я не назвал вас, но мне кажется, что он понял.

— Что он сказал?

— Ничего. Повернулся и быстро ушел.

— Он был один?

— Не могу сказать. Во всяком случае, в банк он заходил один.

— Он назвался?

— Нет. Но в доверенности было его имя. Я записал. Вот оно.

Менеджер показал запись в настольном календаре.

Там стояло: «Абдул-Хамид Наджи».