Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес Страница 38

Следующий день выдался безоблачным, солнечным, и перспектива приятного катания на лыжах всем подняла настроение. На первый взгляд, жизнь возвращалась к своему нормальному беззаботному течению, хотя ученики класса для начинающих нашли Пьетро не таким веселым, как обычно. Инструктор выглядел удрученным, озабоченным и наотрез отказался обсуждать убийство – лишь коротко заметил, что вся деревня восприняла проишествие как страшное несчастье.

– Полагаю, старина, вы отдаете себе отчет в том, что имеете дело с целым классом подозреваемых. Так что будьте осмотрительны.

Теперь, когда бремя предстоящего допроса осталось позади, к Джимми вернулось его непобедимое благодушие.

Пьетро хмуро посмотрел на него.

– Если бы я думал, что убийца Фрица Хозера находится среди моих учеников… – начал он, но передумал и, не закончив фразу, исполнил блестящий поворот прыжком без опоры на палки.

– Ладно. Сегодня начнем с чего-нибудь простенького: с поворота упором на скоростном спуске. За мной!

Генри отпросился с занятий и провел час, закрывшись в комнате со Спецци, после чего на подъемнике спустился в деревню, где сел в автобус до Монтелунги. В почтовом отделении, как он и надеялся, его ждала длинная телеграмма из Лондона. Тиббет внимательнейшим образом изучил ее, сидя за чашкой кофе в солнечной траттории, и, сделав кое-какие заметки в своем ежедневнике, поднес к телеграмме зажженную спичку. Когда послание сгорело, он тщательно размешал пепел, пока тот не превратился в порошок. В Санта-Кьяру Генри вернулся уже после полудня.

Его следующим объектом был магазин розничных товаров синьоры Веспи. Он купил новый запас американских сигарет и как бы невзначай заметил по-итальянски:

– Плохое дело – это убийство на подъемнике.

– Ужасное, синьор, ужасное. – Синьора Веспи издала несколько сейсмической мощности вздохов. – Мой бедный муж в отчаянии. Вы же знаете, что это он помогал бедному Фрицу сесть в подъемник. Полиция весь вчерашний день допрашивала его, а мой Марио невинен, как новорожденное дитя. Разве это справедливо?

Генри согласился, что это ужасно, и добавил:

– Вы знали герра Хозера лично?

Синьора Веспи энергично закивала.

– Ну конечно. Он родился здесь, в деревне. Я помню его еще мальчиком…

Тиббет переждал поток воспоминаний о юном Хозере, его незаурядных способностях, невероятной развитости еще в детстве и последующем совершенно заслуженном успехе в жизни.

– Такой добрый, такой великодушный человек… такой вежливый и чуткий…

Из всех, с кем Генри успел поговорить до сих пор, похоже, только Роза Веспи искренне горевала о нем.

– Да… трагическим выдался нынешний год для вашей семьи, – сказал он. – Сначала ваш сын…

– О Джулио! Бедный мой Джулио… он был помешан на лыжах, как все Веспи. Что может поделать женщина с такими мужчинами, синьор? Когда Марио так серьезно покалечился, я сказала ему в больнице… – Она отлучилась, чтобы продать две красочные открытки и плитку шоколада коренастому немцу в лиловых форлагерах, и продолжила, как будто и не прерывалась: – «Марио, – сказала я ему, – я рада, что это случилось… да, рада. Потому что иначе ты бы погубил себя – точно как твой отец». И он бы на самом деле погубил себя. Все Веспи одинаковы. Мой Джулио был лучшим лыжником во всей долине, но совершенно безрассудным… не знал страха…

– Джулио, наверное, был дружен с Хозером – с дальним прицелом заметил Генри.

– Мы все были с ним дружны. – Синьора Веспи снова вздохнула. – Когда вспоминаю, как он бывало приходил и делил с нами нашу скромную трапезу, притом что был богат и знаменит… И почему только…

Внимание хозяйки снова отвлек покупатель – на сей раз элегантная молодая француженка, которой были нужны солнечные очки. Правда, синьоре Веспи не удалось ей ничего продать: то, что она предложила покупательнице, было тою отметено как безнадежно лишенное шика. Не успела дверь закрыться за француженкой, как синьора Веспи продолжила:

– Дорогой бедный Фриц. Сколько раз он мне говорил: «Роза, вы должны гордиться своими сыновьями. Они остались в долине, но они умнее меня». Это, конечно, было неправдой, но мне были так приятны его слова. И, конечно же, Джулио действительно был умен, очень умен. Вы знали моего Джулио, синьор?

– Увы, нет, – ответил Генри. – И очень об этом сожалею. Я столько наслышан о нем.

– О, вы molto simpatico ^[25]. Хотите посмотреть фотографию Джулио? Пойдемте, я вам покажу. Мария!