Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки - Владимир Каржавин Страница 38

Ослабленный организм Алексея плохо справлялся с порциями водки, и его, обычно сдержанного, понесло:

— Послушай, Фёдор, — прервал он его, — я никак не могу понять: ну ладно я царский офицер, беспартийный, в Гражданскую не воевал. Но ты же большевик с дореволюционным стажем! А Юргенс? А Петерс? А мой сосед Шофман? Он тоже член партии, в наркомате возглавлял большой отдел… А сотни, тысячи таких же коммунистов — какие же они враги? А простые люди — их-то за что?

— Послушай, давай тише.

Но у Балезина после выпитого окончательно развязался язык:

— Вот в тысяча девятьсот тринадцатом году отмечали трёхсотлетие Дома Романовых. Так вот, за годы правления этой, как её называют, «кровавой» династии казнено не больше тысячи человек. А что сейчас? Сколько в день казнят по всей матушке России? Кому нужно такое людоедство?

— Алексей, хватит!

— А коллективизация? За её годы было репрессировано порядка пяти миллионов крестьянских семей. А если средняя крестьянская семья это шесть — восемь душ, то помножь-ка… у тебя с умножением всё в порядке?

— Лёха, прекрати! — почти прокричал Фёдор.

И чтобы хоть как-то угомонить разгорячённого Балезина, Ершов полез во внутренний карман и достал что-то завёрнутое в белую плотную бумагу.

— Держи. Спрячь подальше до лучших времён.

— Что это?

— Не смотри, дома раскроешь.

Но Балезин и не думал слушать. Раскрыв пакет, он обнаружил ту самую фотографию, на которой Ольга с отцом и дядей стоят на Красной площади. Он удивлённо посмотрел на фото, потом перевёл взгляд на Фёдора:

— Так это ты?

— Да, я. Я знал, что идут повальные аресты, сам через них прошёл. А после освобождения, недели за две до твоего приезда, мы с женой зашли к вашим в гости на чашку чая. Я попросил у Ольги посмотреть фамильный альбом и незаметно вынул фотку. Я ведь её у тебя раньше видел и знал, кто на ней изображён.

Алексей молчал, обхватив голову руками. Потом тихо произнёс:

— Фёдор… ты же мне жизнь спас… Если бы эту фотографию нашли… Прости меня, я тебе тут наговорил…

— Да ладно, проехали… — Ершов тронул друга за плечо. — Спрячь подальше. Впрочем, можешь и вообще уничтожить.

Балезин ещё раз всмотрелся в фотографию. Потом аккуратно завернул в ту же самую плотную бумагу и сунул в карман.

— Вот тут ты не прав. Её уничтожать никак нельзя. Чует моё сердце, что она мне ещё пригодится.

… Когда они вышли на улицу и стали прощаться, Алексей виновато произнёс:

— Слушай, ты мне не одолжишь немного денег? Сегодня канун Рождества.

— Ты что, отмечаешь этот церковный праздник?

— Ольга его очень любит. Так что уж извини, но я не могу без рождественского подарка.

* * *

Жизнь Алексея Балезина наконец-то вошла в спокойное русло. Правда, произошло это не сразу. Дело в том, что Ольги дома не оказалось, её положили в больницу с тяжёлым воспалением лёгких. Когда Алексей открыл дверь, Серёжка и Маринка с радостными криками кинулись отцу на шею, ведь они его не видели больше двух лет. Немного успокоившись, начали наперебой рассказывать про маму, про школу, про их житьё-бытьё. Комната Шофманов была опечатана, там никто не жил, и они вдвоём домовничали в большой квартире. Еду им приносила Татьяна Александровна — Таня, подруга Ольги.

Стоило Алексею появиться в палате, где лежала Ольга, как её дела сразу пошли на поправку — иногда положительные эмоции бывают лучше любых лекарств. Вскоре её выписали.

Если дома у Балезина было всё хорошо, то относительно работы дела обстояли намного хуже. Он не раз наведывался в кадровое управление, и каждый раз ему отвечали одно и то же: «Ждите». Ждать-то он ждал, но понимал, что надо и семью кормить. А раз так, придётся устраиваться на какую-нибудь работу. Вот только куда?

И опять, как это бывало раньше, в жизнь Алексея Балезина вмешался случай. Как-то днём он сидел на лавочке в небольшом скверике, что неподалёку от дома, и думал о своём. Пригревало солнце, пахло весной. Неожиданно на лавочку подсели две девушки. Они были заняты каким-то переводом, часто переходя с немецкого на русский. Алексей краем глаза наблюдал за ними и тихо улыбался, вспоминая себя студентом, представляя, что это, наверное, студентки из финансово-экономического института поблизости и что со временем его сын и дочь будут вот так же пыхтеть над конспектами и переводами. У девушек что-то не получалось, они нервничали, поглядывая на часы. И Балезин не выдержал.

— Простите, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он по-немецки.

Девушки переглянулись, как бы не веря услышанному, а потом уставились на него. Алексей переспросил, но уже по-русски.

Нужные «тысячи» — как обычно называют студенческие задания по иностранному языку — он перевёл им из какой-то немецкой газеты в считанные минуты. Девушки несколько раз поблагодарили его и довольные убежали, очевидно, на занятия.

Через пару дней Алексей вновь встретил девушек. Они вежливо и осторожно уже сами попросили им помочь. Балезин присел на лавочку и стал им переводить, сопровождая комментариями по технике перевода. Девчонки ему приглянулись, они напоминали Ольгу и Татьяну в молодости, только, как говорится, с точностью до наоборот: та, что светловолосая, была худенькой и стройной, а тёмненькая выглядела толстушкой. — Как хоть вас зовут, красавицы? — улыбнулся Алексей.

Оказалось, беленькую зовут Ирой, а её подругу Катей.

— Очень приятно, а меня зовут Алексей Дмитриевич.

Как и в прошлый раз, студентки от души благодарили, но не уходили, а виновато поглядывали куда-то в сторону. «Что с ними?» — подумал Балезин. Разгадка наступила в следующую минуту.

— А вы с французского перевести можете?

Балезин невольно обернулся. Перед ним стоял молодой человек среднего роста в больших роговых очках. Нос и щёки парня украшали заметные веснушки.

— Это наш комсорг Коля, — пояснила беленькая Ирина.

— Николай Петрович, — деловито добавил парень.

Алексей слегка прищурился от солнца. Студенты ему явно нравились.

— Значит, Николай Петрович не желает самостоятельно осваивать язык Бальзака и Гюго? — сдерживая усмешку, спросил он.

— Почему не желаю? Желаю, — буркнул тот, кого представили комсоргом. — Только вот что-то не получается. У нас в школе иностранный язык плохо преподавали.

— У нас — это где?

Парень назвал небольшой приволжский городок. Алексей задал ему несколько вопросов по-французски. В ответ комсорг Коля бурчал что-то невнятное. «Из тебя француз, как из меня эфиоп», — подумал Балезин, и это его изрядно развеселило. Пришлось помочь и ему.

А после началось… Студенты начали дружно наведываться к Балезину, ловили его, где только можно: в скверике, во дворе и даже в подъезде дома. И если бы только эти трое… Число желающих получить перевод «на халяву» измерялось численностью студенческой группы, а то и более. И всё новые лица. Видимо, с иностранными языками у студентов дела обстояли неважно. Сначала Балезина это забавляло, ведь ему ничего не стоило прочитать и перевести колонку текста из французских или немецких журналов или газет. Но вскоре должность тайного общественного переводчика стала его злить. И он решил, что с этим пора кончать. Завтра он скажет студентам, что надо работать своей головой.