Правда о первой ночи - Анна Данилова Страница 38

Я спрашивала себя: если вдруг так случится, что Еву выпустят из тюрьмы и я снова встречусь с ней, забьется ли мое сердце, захлебываясь от радости при виде ее или, наоборот, мне захочется сказать ей что-то обидное, засыпать ее градом упреков и обвинений? Я не знала. Хотя думала о Еве постоянно. Было и еще одно чувство, которое я таила и не хотела признаваться даже себе в том, что я горжусь своей матерью, которой за свои тридцать три года пришлось так много, по словам Мюстеджепа, пережить, выстрадать и испытать, не растратив при этом жизнелюбия и сохранив на удивление всем, кто ее знал, внешность совсем юной девушки, что свидетельствовало также и о ее физическом здоровье. Кроме этого, она, прирожденная авантюристка, поражала мое воображение неординарностью поступков, что притягивало к ней еще больше. Я, интернатская девчонка, наслушавшись за свою короткую жизнь немало сиротских рассказов о нерадивых матерях, еще ни разу не слышала, чтобы мать пыталась вернуть себе брошенную дочку таким вот оригинальным, нестандартным способом. Это же надо додуматься до того, чтобы выдать себя за постороннюю, устроить как бы случайное знакомство со своей родной дочерью и потом сделаться ее близкой подругой! Это я решила, что начинать наши отношения со лжи – дурно, недостойно матери, она же не считала это ложью, для нее это был единственно честный способ дать мне возможность узнать ее как человека и проверить самою себя – готова ли она сама к тому, чтобы стать матерью, пусть и с опозданием в семнадцать лет?

Я сгоряча осудила мать и сказала Наиму, что не хочу видеть, тем самым глубоко ранив ее… А кто я сама такая? Ее дочь, ее плоть и кровь, да только во сто раз дурнее, порочнее. Ну чем я лучше матери, чтобы так презирать и так открыто демонстрировать свою к ней неприязнь? Решилась отдаться первому встречному, после чего была изнасилована, а потом и вовсе превратилась в убийцу. Найду ли я в себе силы признаться уже своей дочери в этом постыдном эпизоде моей жизни? Нет, безусловно нет. Я буду скрывать эту историю с офицером всю свою жизнь. Только бы меня не вычислили, не посадили…

Мюстеджеп усадил меня к себе на колени и принялся успокаивать. Он был уверен, что причина моих слез кроется в моих сложных отношениях с матерью. Хотя я плакала от жалости к себе, от невозможности рассказать ему все, поделиться и попросить помощи. Но чем он мог мне помочь? Разве что спрятать меня в каком-нибудь укромном уголке Турции, чтобы меня там никто не нашел, не привлек… Ладно бы я убила человека защищаясь, спасая свою жизнь. Но нет. Я поплатилась за свое распутство и теперь должна была сама расхлебывать последствия.

Он обнимал меня, целовал, а я спрашивала себя, куда же мне податься, где затаиться: в России или в Турции? И несмотря на то, что я наговорила Наиму, будто я не хочу видеть Еву, я вдруг поняла, что она, моя мать, – единственный человек, которому я могла бы признаться в том, что убила офицера. И она, я просто уверена была в этом, поняла бы меня и помогла бы выбраться из этой страшной истории. Но она сама находилась в тяжелейшей ситуации. Мюстеджеп рассказал мне, что в каком-то стамбульском отеле были убиты мужчина и женщина и что мужчина – бывший любовник Евы и что она обвиняется в этом двойном убийстве… И в душе я, пожалуй, догадывалась об этом. Ведь я же видела, как она страдает, знала, что ее бросил мужчина, которого она любила, а потому, сопоставив факты, мне нетрудно было понять, что Ева с самого начала знала, что мы с ней полетим в Стамбул и все ее усилия были направлены лишь на это… Она знала, что в Москве ей лишь придется разыграть небольшой спектакль с соседкой, чтобы лишний раз убедить меня в том, что мать моя существует реально, что она находится в Стамбуле. Она тащила меня с собой сюда, в этот благословенный город, исключительно ради того, чтобы я находилась с ней рядом, чтобы в самую трудную минуту своей жизни она была не одна, а со мной, с родным для нее человеком. Она, моя мать, поначалу думавшая о том, как бы осчастливить меня, помочь мне, стать моей опорой и человеком, на которого я могу положиться, невольно из матери превратилась как бы в мою дочь – это ей теперь требовалась моя поддержка или хотя бы просто мое присутствие… Да, все это так, но тогда получалось, что она из эгоистических побуждений взяла меня к себе в напарницы, в соучастницы преступления, которое она задумала сразу после того, как ее любовник бросил ее и она узнала, где он скрывается со своей новой подружкой… Она тащила меня за собой в самое пекло, где собиралась пристрелить парочку… Да она просто сумасшедшая, моя мать. И я люблю ее за это еще больше… И если не я, то кто же поможет ей?

Мюстеджеп после того, как я рассказала ему о том, что догадываюсь, зачем моя мать прилетела в Стамбул, признался мне, что Наим запер ее в доме, чтобы она не натворила глупостей, а сам со своими людьми поехал рано утром в «Джихан-отель», но они обнаружили любовников уже мертвыми. Они, если можно так выразиться, опоздали, хотя и не собирались никого убивать. Наим пообещал Еве привезти Александра, чтобы напугать его, а ей – дать возможность высказать ему в лицо все то, что она о нем думает.

– Мюстеджеп, но ведь все, что ты рассказал, указывает на то, что кто-то знал о планах Евы. И этот кто-то следил за нами из аэропорта, чтобы выяснить, где остановится Ева, и потом, убив Александра и Маргариту и таким образом подставив ее, позвонить и сдать ее… Кто это может быть? И почему полиция реагирует на анонимные звонки?

– Да потому, что после этого звонка в отеле действительно нашли трупы русских… Кроме того, Ева же была в «Джихан-отеле» тем утром, только уже после Наима, ее видели служащие отеля и теперь смогут опознать…

– А Наима не видели? И его людей?

– Нет, они проникли в отель через черный ход, одна из горничных, родственница зятя Наима, открыла им дверь.

– Ее выпустят? Что говорит Наим?

– Не знаю. Ситуация сложная. Тем более что слишком много совпадений… Она прилетела в Стамбул, понимаешь?

Конечно, я все понимала. Мюстеджеп сказал мне, что Наим подключил к делу своего адвоката и друга Реджаи, который сделает все, чтобы Еву хотя бы выпустили под залог.

– Может, ты все-таки навестишь ее? Встретишься с ней? Ты не представляешь, как она обрадуется. Твое присутствие и, быть может, прощение придаст ей сил. Я понимаю, ее поведение трудно объяснить, оно все строится на импульсах, она очень эмоциональна, да и нервы ее расшатаны… И с тобой она поступила не очень-то хорошо, и если бы она совершила то, зачем приехала, то тебя тоже не оставили бы в покое, потому что ты летела вместе с ней, да и вообще сопровождала ее всю дорогу из Саратова… Но все равно, постарайся простить ее или хотя бы сделай вид…

– Я подумаю, – сказала я, замирая от счастья, когда Мюстеджеп касался меня своими теплыми губами. – Думаю, я сделаю так, как ты говоришь, тем более что я готова к этому.

Разве я знала тогда, что уже очень скоро меня не будет в Стамбуле…