Шерлок Холмс в Тибете - Джамьянг Норбу Страница 38

Нам надлежало как можно быстрее проследовать в Лхасу. Во всех деревнях и на всех стоянках кочевников на нашем пути, равно как в отдельно стоящих тасамах – маленьких караван-сараях, где можно сменить мула и переночевать, – были предприняты предупреждающие меры. Однако нам следовало по возможности не привлекать внимания. Мы должны держать себя особенно осторожно, продолжил он, когда доберемся до Шигаце, где нам ни в коем случае нельзя приближаться к зданию китайского посольства.

Вот те на! Стало быть, это политика. Уж не связан ли наш приезд в Тибет с трениями между тибетцами и маньчжурским амбанем в Лхасе?

На обратном пути я поделился своими мыслями с Шерлоком Холмсом, однако, судя по всему, мои догадки не произвели на него должного впечатления.

– Не стану утверждать, что вы ошибаетесь, Хари. Но, как я уже говорил вам, строить предположения, пока данных недостаточно, – крупнейшая ошибка. Давайте пойдем от противного. Разве приглашение в Тибет иностранца, коль скоро о нем станет известно, не усугубит и без того натянутых отношений с маньчжурским представителем? Ведь степень его ксенофобии, как мне дали понять, необычна даже для китайца, хотя китайцы по природе подозрительны. Поэтому прошу вас избавить меня от дальнейших рассуждений подобного рода.

Наутро, ворча и дрожа от рассветной прохлады, я перебросил через плечо зонтик, к которому, словно ремень к ружью, была привязана с двух концов веревка, и, толком не продрав глаз, вскарабкался на пони.

Еще неделю мы скакали вдоль берегов реки Сатледж по стране, которая, несмотря на недостаток плодородия, отличалась своеобразной красотой. Над валунами и в зарослях дрока бесшумно порхали всяческие мелкие птахи, а неуклюжие индийские журавли ловили на мели рыбу. Помимо них мы впервые повстречались с кьянгом (equus hemionus) – тибетским диким ослом. Большое стадо этих грациознейших животных не спеша вышло взглянуть на наш караван. Удовлетворив свое любопытство, они разом, как будто бы по команде, повернулись и изящно затрусили прочь.

К счастью для всех этих птиц и зверей, столь широкие возможности для охоты нисколько не прельщали мистера Холмса. Я не переставал удивляться, поскольку любой другой из известных мне англичан со страстью предавался убиению тигров, оленей, кабанов, рыб и прочей живности. Отвращение мистера Холмса к кровавым развлечениям еще более возвысило его в глазах тибетцев, Кинтупа и Джамспела, которые были привержены буддийской и джайнской доктринам о неприкосновенности жизни во всех ее проявлениях. А еще мы проезжали мимо стоянок кочевников, вокруг которых паслись стада овец и знаменитых тибетских яков (bos grunnions).

Когда же мы приближались к тасаму в Барге, нашим взорам открылась поблескивающая в вечернем солнечном свете цепочка ледников, среди которых высились вершина Гурла Мандата и священная гора Кайлас. Эту гору почитают священной не только буддисты, считающие ее обиталищем бога Демчога (его имя на санскрите звучит как Чакрасамвара), но и индуисты, для которых это престол Шивы. По этой самой причине вот уже больше двух тысяч лет гора Кайлас притягивает сонмы буддийских и индуистских аскетов и паломников, которые приходят, чтобы поклониться ей, предаться в ее окрестностях аскетизму и совершить вокруг нее священный обход. Тибетское название горы Кайлас – Канг Тисе или Канг Ринпоче, что означает Драгоценная гора. Ей отводится важная роль даже в добуддийской шаманистской религии бон. Не исключено, что описание горы Меру – центральной горной оси индуистской и буддийской космологии – основано на уникальных физических и географических особенностях горы Кайлас.

Мы хотели обойти вокруг горы подобно паломникам (а я не отказался бы от того, чтобы обследовать ее со всех сторон и произвести измерения), однако Церинг жестко следовал полученным указаниям и не хотел терять ни дня. В конечном счете мы пришли к компромиссу. Мы не станем обходить вокруг горы, но, проезжая мимо нее и священного озера, немного задержимся, чтобы на досуге воздать должное удивительной красоте здешних мест.

Еще несколько дней мы ехали по великим равнинам Барги, вдоль гор и длинной цепи ледников и наконец добрались до священного озера Манасаровар – едва ли не самого высокого пресноводного водоема в мире. Мы разбили лагерь прямо на берегу озера. Я произвел ряд измерений, и результаты моих научных исследований вошли в первый отчет об этой экспедиции, озаглавленный «Путешествие в Лхасу через Западный Тибет» (опубликован издательством «Эльфен-стоун», Калькутта, 1894, три рупии восемь анна), – газета «Стейтсмен» любезно писала о нем, что это «монументальный труд исследователя и ученого». Увы, в отчете, который читатель сейчас держит в руках, в силу стремления автора не выходить за границы разумного объема и сделать описание понятным, опущены многие сугубо научные подробности наших перемещений и исследований. Если читателя интересуют эти подробности, он может купить упомянутую выше книгу в любой книжной лавке империи.

В водах Манасаровара отражаются горы, и все это вместе исполнено такой благоговейной красоты, равной которой, пожалуй, не найти в мире. Меня втайне радовала еще и мысль о том, что несколько других исследователей, которым довелось увидеть это озеро, в отличие от меня, не воспользовались возможностью изучить его в полной мере. Как и другие паломники, я купался в озере, однако двигали мною скорее соображения гигиены, нежели благочестие. Так или иначе, вода в озере была совершенно ледяная.

Следующей нашей остановкой после озера стало поселение Тхокчен, или Великий Гром. Несмотря на громкое название, поселение состояло из единственного дома, да и тот оказался омерзительно грязен. Мы провели ночь в палатках.

Дальше мы поехали вдоль реки Брахмапутры, или Цангпо, как ее называют тибетцы. В реку впадает множество ручейков, поэтому день за днем она становилась все шире.

Если не считать небольшого дождика и нескольких коротких гроз с градом, в целом с погодой нам повезло. Обычно я ехал, раскрыв над собой пестрый зонтик в белую и синюю полоску, который защищал меня от солнечного света, особенно жесткого из-за высоты и разреженности воздуха. Резкие порывы ветра время от времени выворачивали зонтик или вырывали его у меня из рук, что невероятно забавляло Кинтупа и наших слуг, которые яростно бросались за ним в погоню и преследовали так, как если бы он был зайцем или еще какой-нибудь дичью. Однако самые страшные зимние шторма были позади, а летние пыльные бури еще не начались, поэтому, сидя верхом на пони в прохладной тени зонтика, запросто можно было читать книжку или, что со мной нередко случалось, погружаться в глубокие раздумья.

– Должно быть, Хари, вы правы, – как-то раз ворвался в мои размышления голос мистера Холмса. – Чтобы ответить на все вопросы, которые ставит перед нами жизнь, одной только науки недостаточно. Если мы хотим раскрыть высшее назначение человека, не обойтись без религии.

– Именно так, сэр. Хотя, признаться, меня беспокоит мысль о… боже мой, мистер Холмс! – воскликнул я. – Ради всего святого, как вам удалось проникнуть в мои самые сокровенные мысли?

Шерлок Холмс усмехнулся и, откинувшись в седле, натянул поводья, чтобы его пони поравнялся с моим.