Козел и бумажная капуста - Наталья Александрова Страница 38

За рулем сидел мой старый знакомый толстяк Сева. Я-то думала, что они поодиночке не существуют, появляются и исчезают только все втроем, так сказать, в комплекте.

Сева покосился на меня и спросил с ухмылкой:

— У тебя булавки при себе нету?

— Если надо — могу поискать, — ответила я ему в тон.

Сева не спрашивал у меня адрес — видно, и без того отлично его знал. Водитель он был первоклассный, и через полчаса мы уже остановились перед входом в мой дом.

— Спасибо тебе, Сева, — искренне поблагодарила его я, как-никак они все же спасли мне жизнь там, в деревне, — извини, если что не так.

Сева тут же отреагировал на мой дружеский тон по-своему.

— Ну, это... может, тебя до квартиры проводить?

Глазки его при этом маслено заблестели.

— Не надо, — строго сказала я, — сама дойду. Тебе велели меня до дому доставить, так и делай, что велят.

— Я же по-хорошему, — тут же стушевался Сева.

— Знаем мы вас... — протянула я.

Бабки, дежурившие возле подъезда на бессменном боевом посту, дружно отвесили челюсти, когда я появилась из черного «Мерседеса», да еще в таком виде, как будто только что вернулась из горячей точки — закопченная, растрепанная, в грязной и мятой одежде. Впрочем, злополучный домик в деревне Зайцево после сегодняшних событий вполне можно было считать горячей точкой.

С гордо поднятой головой я прошествовала мимо потрясенных старух и поднялась к себе в квартиру.

Здесь царили пыль и запустение, но я все равно рада была оказаться наконец в собственном доме.

Отложив наведение порядка на потом, я сделала наконец то, о чем мечтала уже давно, — отправилась под душ.

Горячие струи хлестали по моему телу, смывая не только грязь и копоть, — они смывали неимоверную усталость последних дней, ужас перенесенных мной испытаний, груз постоянной опасности...

Горячая вода помогла мне снять напряжение, в котором я находилась последнее время, и во мне как будто разжалась какая-то туго сжатая пружина. Я стояла под душем и плакала — оплакивала свою дружбу с Аленой, которая из-за грязных денег предала меня, подставила и готова была даже убить — я едва не сгорела заживо...

Но Алена сама же и поплатилась за это жизнью.

Слезы текли по моему лицу, и их тут же смывали горячие струи воды. Я могла выплакаться как следует, не боясь, что кто-нибудь заметит мою слабость...

Наконец я убавила напор душа... и как только шум льющейся воды стих, я услышала в комнате звонок телефона.

Набросив на мокрое тело махровый халат, я побежала к телефону, оставляя на полу мокрые следы. Схватив трубку, я уже поняла, почему так торопилась, чей голос я надеялась услышать — именно его я и услышала.

Звонил Вадим.

— Куда ты пропала? — спрашивал он взволнованным голосом. — Я так беспокоился! Зачем ты поехала к себе домой? Ведь это опасно! Я позвонил сюда на всякий случай... Где ты была?

— А ты сейчас где? — перебила я его.

Мне было очень приятно слышать его голос, и особенно приятно было сознавать, что он всерьез беспокоился обо мне. Уже очень давно обо мне никто не беспокоился.

— Я в своей больнице, часа через полтора освобожусь. Поезжай немедленно ко мне домой... У тебя опасно!

— За это время многое произошло, — отвечала я, — опасности больше нет. Все разъяснилось...

— Да? — удивленно спросил он. — А как...

В этот момент телефонная трубка выскользнула из моей мокрой руки. Я тут же подняла ее, но разговор прервался, из трубки доносились только короткие гудки. Я опустила трубку на рычаг, и телефон тут же снова зазвонил.

Я поспешно сняла трубку и проговорила на одном дыхании:

— Все это время я думала о тебе. Я так рада была сейчас услышать твой голос...

— А уж я-то как рад слышать снова твой голос! — послышался в трубке издевательский хрипловатый баритон. — Наконец-то мне удалось тебя здесь застать! Ты что же, думаешь, от меня так легко отделаться?

Я похолодела.

Это был голос того телефонного шантажиста, который после трагических событий в ночь с пятницы на субботу превратил мою жизнь в кошмар.

Последовавшее затем происшествие с машиной и преследование бандитов отодвинули эти телефонные звонки на второй план, а сегодня, после того как мне удалось чудом избежать страшной смерти в огне пылающего дома, а шеф бандитов отпустил меня безо всяких претензий, я вообразила, что все плохое в моей жизни кончилось и теперь в ней наконец наступит светлая полоса.

Но, как всегда бывает в такие моменты, жизнь преподнесла мне новый кошмарный сюрприз.

— Алло, ты чего замолчала? Ты ведь только что сказала, что рада слышать мой голос!

— Хоть бы ты провалился! — пожелала я ему от всей души.

— Размечталась! Короче, собираешься ты мне отдать записную книжку? Или предпочитаешь иметь дело с милицией?

Я вспомнила, что мне говорил Павел Петрович об Алене, о том, что она подстроила автокатастрофу, в которой тело Пашки сгорело в его машине, и мне стало немного легче.

— Павел погиб в автомобильной аварии, — сказала я как можно решительнее, — тело его обгорело, так что можешь меня не запугивать, никакой нож не изменит мнение следователя. По этому происшествию уголовное дело не возбуждено.

— Мы-то с тобой отлично знаем, что он погиб не в аварии, — хриплый баритон звучал по-прежнему насмешливо, но от этой насмешки мурашки ползли по моей спине, — и следователь поменяет свое мнение, когда в руки ему попадет парочка вещественных доказательств. Я говорю не только о ноже. Сходи-ка к двери, там тебя поджидает еще один сюрприз... он появился, пока ты плескалась в душе, — шантажист негромко засмеялся, — я не прощаюсь, мы с тобой еще не договорили, жди!

Он повесил трубку, и короткие гудки отбоя зазвучали в моих ушах, как реквием по надежде на спокойную жизнь.

Что он сказал — возле двери меня поджидает сюрприз?

Я бросилась к входной двери.

На коврике, о который, войдя в квартиру, я вытираю ноги, лежала небольшая моментальная фотография, сделанная фотоаппаратом «Полароид». На этой фотографии был Павел. Мертвый Павел, распростертый на полу моей кухни, лицом в темной луже собственной крови, и за ухом у него торчал нож. Немецкий кухонный нож лазерной заточки.

Я опустилась на пол. Ноги меня не держали.

Мои неприятности не кончились, и боюсь, они никогда не кончатся. Наверняка есть еще такие же фотографии — не послал бы он мне единственный снимок. Получив такую фотографию и нож со следами крови, следователь, конечно же, должен будет возбудить уголовное дело. И в таком случае я буду не просто подозреваемой. Я буду единственной подозреваемой. Мертвый Павел сфотографирован у меня на кухне — выяснить это не составит труда. Мы с ним ссорились — это подтвердят многочисленные свидетели. Вдобавок ко всему всплывет мой разговор с «двумя капитанами» — Быковым и Овечкиным, которым я заявила, что понятия не имею, где находится Павел, то есть дала ложные показания. Эти показания усугубят мое положение, и без того ужасное...