Вот это поцелуй! - Филипп Джиан Страница 38

К счастью, Марк опять поставил свою машину черт знает как (и я тотчас же дал зарок никогда больше не ругать его за такие штучки), и Мэри-Джо с трудом втискивалась в щель, которую нашла у тротуара.

Я сделал глубокий вдох, затем молнией метнулся к кровати, схватил Паулу в охапку и помчался по квартире, хватая на бегу ее шмотки. Я бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, такие шаткие, что я до сих пор не понимаю, как не грохнулся и во второй раз не повредил колено. «Все хорошо, солнышко», – прошептал я на ухо Пауле, чья беспокойная улыбка едва виднелась среди вороха тряпок, и ударом плеча высадил дверь в квартиру моего братца.

– У меня нет времени на объяснения, это катастрофа! Мэри-Джо внизу, это катастрофа! У меня нет времени на объяснения! Скорей! Пошевели мозгами! Ай-ай-ай! Запрись на два оборота и не задавай мне вопросов, ради всего святого! Скорей! Это настоящая катастрофа!

Я сунул Паулу ему в руки, а сам на всех парах понесся к себе наверх как раз в ту самую секунду, когда входная дверь внизу заскрипела на петлях.

Я закрыл дверь в квартиру. Сердце у меня колотилось. Какой-то миг я стоял, прислонившись спиной к двери, чтобы оценить ситуацию. Я определил мишени, после чего, словно мне дали хорошего пинка, опять пронесся по всем комнатам, крепко стиснув зубы, собрал все улики и запер их в стенной шкаф, а ключ выбросил в окно.

Когда Мэри-Джо вошла, я лежал в постели. Я делал вид, что крепко сплю, хотя только-только насилу справился с дыханием.

Мэри-Джо потрогала мой лоб.

Я открыл глаза и увидел, что она направляется в кухню, открывает шкафчики, пускает воду; я вновь закрыл глаза, когда она вернулась.

– Выпей вот это, – сказала она.

– Это ты, Мэри-Джо? Что случилось? Где я? Который час? Это ты, Мэри-Джо?

– На, выпей.

– А что это? А, это ты, Мэри-Джо. У меня что, будильник не звонил? Мы опаздываем?

– Это аспирин. Ты весь в поту, как загнанная лошадь. Выпей.

– А ведь я спал как убитый. Продрых десять часов подряд! Как будто меня дубинкой по башке огрели.

Она слегка улыбалась. Это был добрый знак.

– Дай-ка мне принять хороший душ, – сказал я, – и ты увидишь, что я еще не умер.

Я встал, скрывая наготу под простыней, которая потащилась за мной по полу, как лиловый атласный шлейф.

– Я вижу, у тебя новый стол, – произнесла она, когда я отодвигал занавеску душа и ставил ногу в пластмассовый душевой лоток с лейблом Старка [20](так же, как и полочка для мыльницы и щетка для унитаза).

– Да, у меня новый стол, это правда. И еще несколько стульев. Но я не буду торопиться. Буду обрастать мебелью постепенно.

Манипулируя зеркальными створками аптечки, я мог наблюдать, как Мэри-Джо производит рекогносцировку местности. Она неуверенно озиралась, и ноздри ее трепетали, как у подстерегающего жертву хищника. Я улыбнулся. Когда я подумал о той жуткой катастрофе, которой мне удалось избежать, у меня даже начало вставать… Пронесло, до чего же здорово. Я установил стрелку регулятора температуры воды на делении «теплая».

Когда она отдернула полупрозрачную занавеску душевой кабины, я глупо ухмылялся, но, к счастью, стоял к ней спиной.

– А в твоей комнате пахнет жасмином.

– Да, я пробую разные мужские духи, но что-то не решаюсь надушить подмышки.

Я закрыл воду и взял полотенце.

– Все-таки это скорее женский аромат, – добавил я. – Марк твердит мне, что это неправда, но он меня не убедил. Я сказал ему, что еще подумаю.

Поймав на миг взгляд Мэри-Джо, я получил подтверждение полнейшего успеха моей операции. Я чуть было не воспользовался победой и не начал поддразнивать ее, мол, хотела, наверно, застать меня на месте преступления, но, подумав, сообразил, что лучше сделать вид, будто ничего подобного у меня и в мыслях нет, тогда я выйду из этого положения еще более чистым и невинным. Да, но какой же это был сумасшедший бег! Какой подвиг! У меня еще до сих пор подрагивали икры.

– А как там погода? – спросил я.

– Я думала, мы могли бы съездить на пикник, Фрэнк сейчас как раз делает сэндвичи.

– Да, на пикник, конечно. Очень хорошая идея. Поедем, подышим немного свежим воздухом.

Я сказал, что займусь напитками, и предложил встретиться через час после того, как я сделаю гимнастику.

Я поцеловал ее в чудесные мясистые губы. Она явно была разочарована, но с другой стороны… Да, она облажалась, но разве это не к лучшему?

Стоя за занавеской, я смотрел, как она ехала по залитой солнцем улице, над которой простиралось голубое небо. Поздоровался с соседом, укреплявшим параболическую антенну на крыше дома; жена подстраховывала его, томно водрузив ногу на перекладину приставной лестницы и перелистывая журнал.

Я вновь спустился к Марку.

– Все хорошо, дети мои. Все хорошо, – успокоил я их. – Но я, можно сказать, натерпелся страху. Правда ведь? Вот черт! Еще бы немного, и быть беде, а?

Они молча готовили завтрак. Они даже не пытались изобразить улыбки. Марк даже длинно выругался, обнаружив, что тост выскочил совершенно обуглившимся.

Я пообещал сменить комбинацию цифр в кодовом замке и принять некоторые другие меры в кратчайший срок.

– Какие меры? – скривился Марк. – Какие, к черту, меры?

Я не спешил с ответом, и Марк вышел из комнаты, шепнув мне на ухо, что на месте Паулы он бы выцарапал мне глаза; этим он меня сильно озадачил.

Паула не произнесла ни слова. Она сидела, опустив голову над чашкой. Все ее вещи кучей громоздились на стуле. Одно платье сползло на пол. Я подобрал его.

– Послушай, Паула. Прости меня за все, что произошло. Я не мог этого предвидеть. Прости меня. Ты слышишь?

Разумеется, она слышала. Разумеется, ей было совсем не до смеха. Конечно, всем было не до смеха. Но кто вообще в наше время улыбается, кроме как случайно или под воздействием антидепрессантов?

Я посмотрел на ее вещички, и меня охватило легкое волнение, они представляли такое печальное зрелище, потому что нехорошо ведь с ними обошлись, бросили вот так навалом, бросили и забыли. Я стал брать их, одну вещицу за другой, и аккуратно складывать себе на руку, почти нежно.

– Не беспокойся, я все приберу. А потом, если потребуется, кое-что проглажу.

Она кивнула, не глядя на меня. У нее были крупные ступни. Они стояли, босые, на залитом солнечным светом, выложенном плиткой кухонном полу, но при этом можно было заметить, что у нее длинные ноги. Кстати, фото этих ног можно было увидеть в новом осенне-зимнем каталоге «Волфорд». [21]