Уж эти мне мужчины - Ирина Волкова Страница 38

— До аула, однако, больше двух часов будет, — с сомнением произнес Шамиль.

— А ты перебежками! Глядишь, и за полтора обернешься, — ободрил его Азиз. — Ты лучше о чаче подумай.

Шамиль сжал винтовку. В его душе еще продолжалась борьба, в которой чувство долга заранее было обречено на бесславное поражение.

— Ладно! — решительно стукнул прикладом о землю Шамиль. — Будь что будет! Я иду в аул!

— Вот это дело! — хлопнул его по плечу Азиз.

— Вот так я влетел на двадцать пять тысяч долларов, — закончил свое печальное повествование Иван Копилкин.

Обычно бесстрастный взгляд Серого Кардинала, как ни странно, выражал живое сочувствие.

— И как же ты расплатился? — поинтересовался он.

— Своей дочерью, — мрачно ответил Иван.

— Это как? — осторожно спросил Степан Иванович.

— Она добровольно отправилась батрачить на одного типа в течение пяти лет, чтобы меня не убили за долги.

— Вот это да! — Кашкин присвистнул от восхищения. — Мне бы такую дочь!

— Она меня ненавидит! — еще больше помрачнел Иван. — Я никогда не был хорошим отцом.

— Если выберемся отсюда, обещаю, я заплачу твой долг, — пообещал Серый Кардинал.

— Не шутишь? — недоверчиво уставился на него Копилкин. — Это ж какие деньги!

— Я никогда не шучу! — заверил его Степан Иванович. — Говорят, Господь помогает тому, кто творит добрые дела.

— Я думал, ты не веришь в Бога! — удивился Иван.

— Теперь и сам не знаю, во что верю. Я здорово изменился за эти дни, — сказал Серый Кардинал. — У меня было время подумать.

— У меня тоже, — согласно кивнул фокусник.

Дверь землянки распахнулась, и, размахивая кинжалом устрашающих размеров, на пороге появился взъерошенный Азиз.

Иван испуганно попятился.

— Что? Уже? — ошарашенно спросил он. — Говорили ведь, через месяц! Еще почти две недели осталось!

— Что — через месяц? — не понял Шакбараев.

— Казнь! — внезапно охрипшим голосом просипел Копилкин.

— Какая казнь! Совсем с ума сошел! — укоризненно покачал головой Азиз. — Я освободить вас пришел. Или вы уже не хотите деньги платить?

— Хотим, хотим! — заверил его Кашкин. — Об этом не беспокойся.

— А кинжал зачем? — с облегчением переводя дух, спросил Иван.

— Как зачем? Веревки резать! — Шакбараев сокрушенно почмокал губами. — Совсем глупый стал. А вот в карты хорошо играешь.

— Так режь! — сунул ему связанные руки фокусник.

— Ключ, пожалуйста! — обратился к консьержу Хосе Мануэль. — Кстати, сеньорита Диас Флорес у себя?

— Она вернулась около двух часов назад, — сказал тот, протягивая журналисту ключ.

«Надеюсь, они уже спят, — пробормотал Хосе Мануэль, направляясь к лифту. — К утру успею придумать какое-нибудь благовидное объяснение своему исчезновению».

Зевая, журналист повернул ключ в замочной скважине и открыл дверь. Только сейчас он почувствовал, что смертельно устал. Чема нажал на выключатель, и вспыхнувший свет озарил могучую фигуру Костолома, устроившегося в кресле, и соблазнительно раскинувшуюся на кровати Мириам Диас Флорес.

— Сюрприз! — с нехорошей улыбкой произнес Костолом.

Хосе Мануэль устало прикрыл глаза.

— А я-то думал, вы давно уже спите, — безрадостно произнес он.

— Где ты был? — все с той же нехорошей улыбкой поинтересовался Костолом.

— По-моему, мы еще не женаты, так что сомневаюсь, что должен давать тебе отчет о своих перемещениях, — недовольно ответил журналист.

Гарик неторопливо взял со стола пустой стакан, повертел его в пальцах, внимательно посмотрел его на просвет, а затем резким движением впился в него зубами. Откусив здоровенный кусок стекла, Костолом, к ужасу Хосе Мануэля, с громким хрустом принялся его жевать.

Чема, обладающий типично испанской впечатлительностью, почувствовал, как его рот наполняется слюной. Ему казалось, что острые неровные осколки терзают его собственные губы и десны. Представив, как стекло разрезает на части его горло, неторопливо опускаясь вниз, в пищевод и желудок, журналист испустил тихий стон. Он был сломлен, и Костолом это прекрасно понимал.

— Еще раз спрашиваю: где ты был? — с громким чмокающим звуком проглотив осколки, повторил Гарик.

— Я был с той женщиной, — покаянно признался журналист. — Вы уж простите, сам не знаю, что на меня нашло. Конечно, я должен был предупредить вас, но боялся, что упущу ее, пока буду объясняться с вами.

— А я что говорила! — победно воскликнула Мириам. — У этих мужиков всегда только одно на уме.

— Я не верю тебе, — сказал Костолом.

Журналист развел руками.

— Ну, с этим я ничего не могу поделать, — произнес он. — Я лично сказал тебе чистую правду. Если хочешь, можешь проверить меня на детекторе лжи.

Гарик поднялся с кресла и, подойдя к Хосе Мануэлю, ткнул его указательным пальцем в грудь. Журналист пошатнулся.

— Сейчас уже поздно, идем спать, но имей в виду, мы с тобой еще не закончили, — угрожающе сказал Гарик.

Мириам соскользнула с кровати и, нежно взяв Костолома под руку, повела его к выходу.

— Спокойной ночи, — зевнул им вслед Чема.

— Шамиль! Азиз! — оглядываясь по сторонам, позвал Волк. — Эй, кто-нибудь!

— В чем дело? — спросил Стрелок. — Что-то не так?

— Все так! — рявкнул Дарасаев, рысцой направляясь к землянке.

Пинком ноги распахнув дверь, Волк влетел внутрь и застыл, глядя на валяющиеся на полу обрезки веревок, когда-то связывавших руки и ноги узников. Не помня себя от ярости, чеченец выхватил пистолет и под аккомпанемент самых изысканных ругательств выпустил всю обойму по беззащитным кускам веревки.

Стрелок вздрогнул, услышав выстрелы.

— Ты псих! Ты что, убил их? — закричал Дмитрий Сергеевич, врываясь в землянку с пистолетом наперевес.

Кроме подвывающего от ярости и продолжающего ругаться Волка, в землянке никого не было.

— Но здесь же никого нет! — констатировал очевидный факт Стрелок. — Так в кого же ты палил?

— Уйди! Убью! Не хочу тебя видеть! — отрывисто восклицал Дарасаев, шаря по карманам в поисках запасной обоймы.

— Ладно, я могу уйти, если ты так хочешь, — пожал плечами Борисов. — Только сначала скажи мне, где заложники.

— Где заложники? — вскинулся Махмуд. — Ты спрашиваешь меня, где заложники! Может быть, ты сам скажешь мне, где они?

— А я-то откуда могу знать? — удивился Стрелок. — Вроде это твои люди их охраняли.