Алая гроздь турмалина - Людмила Мартова Страница 38

– Дима, ты у меня сегодня останешься ночевать? – голос Коко выдернул его из дремы. Дмитрий вздрогнул и открыл глаза.

– Что?

Любовница сидела на кровати, требовательно уставившись ему в лицо.

– Я спрашиваю, ты собираешься у меня ночевать?

– Нет. Я же тебе говорил, что ночевать у тебя больше не буду.

– Тогда не спи. Вставай.

– Зачем? Кать, если ты нацелилась на повторение, то его сегодня не будет.

– Спасибо, конечно, но мне и одного раза хватило, – довольно сердито сообщила белокурая красавица. – Ты такой странный, что я тебя такого боюсь. Дим, ты бы ехал домой, а?

Это было что-то новое. В предыдущие их свидания Коко делала все возможное, чтобы задержать Макарова как можно дольше.

– С чего вдруг? Ты правда обиделась из-за моей несдержанности?

– Я не обиделась. Просто сегодня мы с девочками собирались сходить в ночной клуб. Когда ты позвонил, я так обрадовалась, что совсем про это забыла. А сейчас вспомнила, и раз ты все равно не останешься на ночь, то зачем мне отказываться от своих планов. Так что езжай, я буду собираться.

– Да ради бога, – покладисто согласился Дмитрий и начал вылезать из кровати, собирая с пола трусы, джинсы и рубашку. – Катя, ты прости меня, правда. Я обещаю тебе, что больше это не повторится.

– Ладно-ладно, – рассеянно сказала девушка, подходя к шкафу и вытягивая из него узкие брючки и какой-то блестящий топик. Интересно, в таком ходят в ночной клуб или она солгала? – Без проблем, Дим. Что я, не понимаю? У вас разные бывают фантазии.

– У кого, у нас?

– У мужчин.

– Это больше не повторится, Катя, – повторил Дмитрий. – Не могу сказать за всех мужчин, но я к тебе больше не приду. Прости.

– Ладно-ладно, – кажется, она совсем его не слушала. Или ей действительно все равно?

Одевшись и даже не попрощавшись, Дмитрий дошагал до входной двери, отпер замок, вышел на лестничную площадку и захлопнул дверь за собой. Несмотря на то что это его пальцы оставили синяки на руках Коко, у него было чувство – это его, кажется, сейчас поимели. Понять бы еще, в чем именно? В голове мелькнула мысль сесть в машину и проследить, куда именно отправится девушка. Впрочем, опускаться до слежки не хотелось, да и какая разница, куда именно вдруг заторопилась его теперь уже бывшая пассия?

Сев за руль, он завел машину и поехал прочь от случайного этажа, на котором, он был в этом уверен, больше не проснется никогда в жизни. Он даже не подозревал о том, что сейчас совершает ошибку, зато чувствовал себя уставшим, грязным и отчего-то ужасно старым.

Вернувшись в Излуки, он завел машину за ворота и, не заходя в дом, снова пошел к реке. Только не на песочный пляж, где, несмотря на вечер, слышались звонкие голоса детворы и соседские разговоры, а чуть в сторону, к небольшой, заросшей ивняком заводи, где можно было раздеться догола, не боясь посторонних глаз, и сигануть в воду, смывая липкую паутину того, что случилось за сегодняшний день.

Прохлада реки очищала тело и душу, выгоняла дурацкие мысли. Чтобы избавиться от них насовсем, Дмитрий три раза сплавал до противоположного берега и обратно. Чувствуя приятную усталость в мышцах, он вылез на берег, натянул одежду прямо на мокрое тело и побрел домой, испытавая зверский голод. Его ждало мясо на решетке, бокал красного вина, одинокий вечер на крыльце и долгая летняя ночь, которую он намеревался провести без сновидений.

* * *

1906 год

Городской голова Николай Яковлев мерял свой кабинет шагами в непривычном для себя волнении. Чуть больше месяца прошло с того дня, как скоропостижно скончался его близкий друг, которого Николай Пантелеевич уважал безмерно, Павел Дмитриевич Балуевский.

Человек огромного интеллекта, блестяще образованный, умница и настоящий русский интеллигент Павел Дмитриевич обладал весьма прогрессивными взглядами, богатой коллекцией историй из своего дипломатического прошлого, а также даром рассказчика, благодаря которому слушать их было одно удовольствие.

Из-за слабого здоровья встречи случались реже, чем хотелось бы Николаю Пантелеевичу. Он знал, что друг оставил дипломатическую службу из-за болезни сердца, заставившей его пережить несколько приступов. Последний Балуевского и убил. Выразив надлежащие соболезнования семье, Николай Пантелеевич помог с похоронами, сделав все от него зависящее, чтобы церемония прошла душевно, но без излишней помпы, произнес на кладбище прочувствованную речь, и пару раз нанес визит вдове Балуевского Ольге Тихоновне, женщине тихой, благочестивой и очень доброй.

На этом его долг перед семьей друга был выполнен. Служебные дела требовали постоянного пристального внимания, поэтому, закрутившись в их круговерти, несколько недель Яковлев о семье умершего друга не вспоминал. Губернским городом Николай Пантелеевич руководил уже двенадцать лет, продолжая семейную традицию. Его отец Пантелеймон Александрович, бывший довольно известным купцом и благотворителем, неоднократно избирался в гласные губернского и уездного собраний, после чего четыре года отработал городским головой. Спустя десять лет этот же пост был доверен его сыну.

Семья Яковлевых занималась производством постного масла и пряников, а также торговлей, причем все в городе знали, что именно в их лавках продаются лучшие конфеты, привезенные из Санкт-Петербурга. За те годы, что Николай Пантелеевич руководил городом, в нем появились водопровод и канализация, были проведены электричество и телефонная связь. Четыре года назад именно Яковлев построил новый деревянный мост, связавший отдаленный заречный район с центральной частью, а спустя два года возвел рядом с водонапорной башней на берегу реки первую городскую электростанцию.

Общественные места, больницы, школы и торговые заведения теперь освещались электричеством, а также в них можно было позвонить, чтобы уточнить интересующую информацию. Другими словами, Николай Яковлев слыл весьма прогрессивным человеком, принимающим решения взвешенно, после долгого и обстоятельного обдумывания.

Дела купеческие, на которых основывалось благосостояние семьи, Николай Пантелеевич, разумеется, не бросал, и, хотя в основном хозяйством теперь занимался старший из сыновей, без внимательного пригляда Яковлев его не оставлял, успевая и в государевых делах, и в торговых.

Родовой дом Яковлевых, купленный почти полвека назад у семьи Штольценов, располагался в самом центре города, в районе, где в основном жили богатые и родовитые дворяне. Впрочем, несмотря на купеческое происхождение, Яковлев пользовался таким безмерным уважением, что подобное соседство никого не смущало. Отсюда до места службы было рукой подать, поэтому сам Николай Пантелеевич предпочитал проводить дни именно здесь, в то время как семья обитала в купленной и богато обустроенной загородной усадьбе, расположенной на берегу реки и называемой в городе губернским Версалем.

В усадьбе были роскошный парк, большой удобный дом, хозяйственные постройки, в том числе производственные, каскадные пруды и домовая церковь в честь Пресвятой Троицы, напоминающая своей архитектурой корабль. Здесь устраивались званые балы, на которые съезжалась городская знать, проводились литературные и музыкальные вечера, организовывались художественные выставки, открывающие новые имена. К примеру, незадолго до смерти Павла Балуевского Яковлев организовывал персональную выставку работ его сына Виктора, делавшего удивительной красоты гравюры, посвященные их родному городу.