Семь пятниц на неделе - Татьяна Луганцева Страница 38

На актрисе было красивейшее светлое платье с глубоким декольте и красным бантом. Распущенные темные волосы, ярко накрашенные глаза, улыбающийся рот… Выглядела она просто сногсшибательно! Груня даже не сразу поняла, что лицо у нее больше не перекошено.

– Господи, Таня, ты так великолепно выглядишь! Ты смеешься? С тобой все в порядке?

– А ты не видишь? Я чувствую себя превосходно. Сегодня чудесный день. И я всегда буду такая красивая, – самодовольно заявила Ветрова, поправляя шелковистые и блестящие волосы.

– Ой, Таня, но как же… Ведь полгода не прошло… Твой ботокс… – растерялась Груня.

– Да не было у меня никакого ботокса! Дура я, что ли, вкачивать в лицо то, что парализует его мышцы? Я же лицом работаю! Это все равно что у бегуна парализовало бы ногу.

– Но… но… – У Груни что-то совсем нарушилась речь. И художница даже присела, чтобы не упасть.

– Здорово я всех провела. Конечно, я притворялась. Мне захотелось узнать, как отреагирует Эдик. Думала – пожалеет, посочувствует… А он сделал то, что сделал. Подсознательно я боялась обнаружить, что он именно так плохо ко мне относится, надеялась на другое. И вот – на тебе, оправдались самые страшные мысли и подозрения. Ну, ничего, я не в обиде. Зато пелена спала с моих глаз. Я теперь ясно увидела, что ради него не стоило гробить свою жизнь, и как бы освободилась из плена, пусть и поздновато. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда, – объяснила Татьяна.

– И что ты будешь делать? – спросила Аграфена, понимая, что при общении с артистами действительно всегда сохраняется реальная возможность сойти с ума.

Таня повернулась к зеркалу и поправила волосы – причесала на другую сторону, словно вымеряя каждый сантиметр в своей внешности, проверяя, как ей будет лучше.

– Хочешь, я набью Эдику морду из-за твоего увольнения? – неожиданно предложила она.

– Совсем не хочу. Я тоже больше не хочу работать с человеком, который может… может вставить нож в спину.

– Хм, и я о том же. Значит, ты меня понимаешь. Все будет хорошо, не переживай! – Груня обнаружила, что где стояла, там и села, а именно, на журнальный столик, смяв какие-то журналы. Но там и осталась. – Я, наверное, была слепа и глуха. Я столько лет проработала в театре и думала, что все про всех знаю. А вы, артисты, оказались страшными людьми. Вы такое творите! Как можно устраивать подобные проверки? Ты неделю ходила с таким жутким лицом, а выходит, притворялась. Ради чего?

– Мы любим розыгрыши и, главное, умеем разыграть и обмануть.

– Я это уже поняла, и мне стало страшно, – грустно проговорила Груша. – Когда мы полетим домой?

– А Вилли где?

– Не знаю. И никто не говорит, где он, – в целях безопасности. Мы так и не поговорили, но он оставил мне деньги и дал распоряжение, что я могу жить в его апартаментах, – пояснила Груня. И тут же нахмурилась: – Словно я содержанка какая-то! Да мне от него ничего не нужно! Ты права – мы разные люди, словно из разных миров.

– А я бы вот деньжата прихватила, – усмехнулась Ветрова, выглядевшая сейчас на все «сто».

– Кто бы сомневался! – вздохнула Аграфена. – Таня, давай улетим побыстрее?

– Нет уж, я останусь на премьеру. Хочу увидеть их провал.

– Почему ты думаешь, что будет провал? – удивилась художница.

– Отчего-то просто уверена, – рассмеялась бывшая ведущая актриса. – Как я выгляжу? Скажи мне еще что-нибудь приятное!

– Я уже проглотила язык.

– Тогда идем со мной!

– Куда? – растерялась Груня.

– Я приглашена на свидание в местный ресторан. Там, кстати, интерьер, скажу я тебе… Букингемский дворец отдыхает! – Ветрова закатила красиво подведенные глаза.

– Рада за тебя. Но ведь на свидание с подружкой не ходят.

– Я не прошу тебя держать свечку, – хихикнула Татьяна. Затем решительно взяла с трюмо сумку-клатч. – А поужинать с нами ты вполне можешь.

– На таких ужинах люди знакомятся, разговаривают, узнают друг о друге побольше… А я-то там что буду делать? – сопротивлялась Груша.

– Поверь мне, ты нам не помешаешь. Тем более что мы хорошо знаем друг друга, – рассмеялась в ответ актриса и подхватила Аграфену под руку.