Поймать звезду - Кирилл Кащеев Страница 38

– Да ладно, мам… – начала Мурка.

– Нет, я о вас, конечно, не забыла, – промямлила Марья Алексеевна – и было заметно, что она сама в этом не вполне уверена. – Я думала, вы в кафе посидите…

– Мам, ты чего? – обалдела Мурка. – Решила, что нас телепортом в Венскую оперу занесет?

Марья Алексеевна невольно кивнула – она поняла, о чем говорила Мурка. Поездка в Австрию сразу после Нового года. Деликатно похрустывающий под сапожками австрийский снежок, дорогие авто у сверкающего подъезда старинной оперы, бархатные кресла, сказочная роскошь декораций и костюмов. А в фойе… Мало того что дамы в вечерних туалетах и драгоценностях, но еще и мужчины в смокингах (а не в джинсах и свитере рядом с выряженной в бриллианты женой!). Прогуливаются – с бокалами шампанского в руках, поклевывая с тарелочек крохотные, но невероятно вкусные бутербродики-канапе. Кисонька от этого зрелища впечатлилась даже больше, чем от завораживающих оперных голосов.

– Ау, мама, мы дома! – Мурка помахала у мамы перед носом растопыренной пятерней. – Здесь даже во время спектакля ничего такого нет, а днем…

– Только столовая для сотрудников, – завершила отчет Кисонька. В столовой они и впрямь побывали вместе с Леной. Поглядели на балерин, дружно ковыряющих капустный салатик (один на двоих) и оперных примадонн, наворачивающих мясной борщ. Лена объясняла насчет того, что балетные достигают пика к двадцати годам, а у оперных, оказывается, голос по-настоящему формируется только к тридцати – называется «вызревает». Поэтому молодых оперных прим не бывает. Но Кисонька подумала, что возраст возрастом, а жрать все-таки могли бы и поменьше…

– Я не знаю, что вам сказать, – потерянно пробормотала мама. – Вы что – так все время под стеночкой и простояли? – Голос ее был полон глубочайшего раскаяния.

– Ну и до чего вы с директором договорились? – немедленно заинтересовалась Кисонька, благоразумно обходя вопрос, где они были «все время».

– Ой, все великолепно! – воспрянула духом мама. – Будут настоящие вечера балета – немножко классики, немножко современной хореографии… Даже декорации поставят! Вы бы знали, чего мне это стоило! Директор – мужик совершенно бессовестный! – даже не думая понижать голос, выпалила мама. – Представляете, предлагал мне каких-то девчонок, прямо из хореографической школы! Думает, если в детские дома, так можно что похуже сунуть! А я считаю, наоборот, для детей должны танцевать лучшие, иначе как они балет полюбят, если им показывать каких-то неумех? Хорошо, что я старые программки сперва изучила! – Мама выхватила из сумочки скомканную программку «Щелкунчика» и сунула ее Мурке в руки. – Вот, пожалуйста, главная партия – танцует Таисия Нартова! Я просто-таки потребовала, чтоб директор отдал эту солистку мне! Он, конечно, сперва упирался, но потом вынужден был согласиться! У нас будет танцевать настоящая прима! – Выражение маминого лица опять стало как у Мурки, когда она на тренировках мальчишек на татами укладывала.

– Бедный директор! – невольно вырвалось у Кисоньки. – Мам… – Она замялась, не зная, говорить – не говорить, но мама столько твердила, как важно это мероприятие с детскими домами…

– Короче! – отрубила решительная Мурка. – Лучше б ты директора послушалась! Тася, конечно, прима, но – третьего сорта! То есть третьего состава.

– И вообще она только что уволилась по собственному желанию, – меланхолично закончила Кисонька.

– А вы еще спрашивали – зачем я вас с собой тащила! – после недолгой паузы вскричала мама, развернулась на каблуках – и ринулась обратно к директорской двери. И остановилась, схватившись за ручку. – А откуда вы знаете? – подозрительно глядя на девчонок, поинтересовалась она.

– Даже уборщицы – и те знают, мам! – невозмутимо сообщила Кисонька. – Они тут как раз мимо проходили.

– Со швабрами, – зачем-то уточнила Мурка.

Мама распахнула дверь и бурей ворвалась обратно в кабинет директора.

– Мы спектакль посмотрим! – крикнула ей вслед Мурка, но дверь уже захлопнулась.

– Это теперь надолго, – прикинула Кисонька. – А учитывая, что об увольнении Таси директор впервые услышит от нашей мамы… – Она не закончила, только выразительно пожала плечами.

Они уже дошли до конца коридора, когда пробиваясь сквозь дерматин двери из директорского кабинета донесся страшный рык:

– Почему уборщицы знают, что делается в моем театре, – а я нет?!

Девчонки переглянулись – и торопливо затопотали по лестнице.