Пожар Саниры - Эд Данилюк Страница 37

– И сколько их было за раз? – спросил юноша. – Огней?

– Три, – тут же ответил Шадута. Вдруг спохватился: – Множество. Сколько капель падает за раз во время дождя? А это был дождь, настоящий дождь, дождь из огня.

Знакомое змеистое тело сжало Саниру. Холодные чешуйки оцарапали кожу. Раздвоенный язык легко проник в голову и закачался там, бередя ошалевшие мысли.

– Как интересно! А это были искры, шары пламени или, скажем… – Санира замолчал, лихорадочно подыскивая слово. На ум ничего не приходило.

– А дождь – это брызги, капли или шарики воды? – не дожидаясь, сказал Шадута и гордо оглянулся на женщин. Те захохотали, и мужчина удовлетворённо улыбнулся.

– Ну, ты же видел, какого они были размера, – выдавил из себя Санира. – С быка или с головёшку?

– С быка! Ты тоже скажешь! – покачал головой мужчина. – Обычные огненные звёзды. Что ты, звёзд не видел?

Небольшого размера огоньки взлетали в разных концах Города и тут же падали на одни и те же дома. Иногда поочерёдно, иногда по три одновременно.

Это если верить одним словам.

Если же верить другим словам того же человека, на Город с неба сыпались звёзды огня. И падали они повсюду. Плотными струями небесного дождя.

Верь чему хочешь.

Пасть захлопнулась. Алые глаза погасли. Гибкое сильное тело заскользило вокруг Саниры, уползая в дымку времени.

5

Каменоломня

– Пошли посмотрим! – крикнул Нимата, соскакивая с саней.

С интересом вертя головой, он побежал вниз по тропинке в каменоломню, не заметив, что Санира не сдвинулся с места.

Тисака похлопал вола по холке и стал привязывать его к дереву. Животное косило чёрным глазом и лениво водило головой из стороны в сторону, терпеливо ожидая, когда можно будет начать щипать уцелевшую зимой под снегом траву.

Кивана потянулся в санях, выпрямил ноги, зевнул. Шурима тут же прикрыл ему рот ладонью, чтобы не шумел, а потом, сдерживая смех, подобрал на земле травинку. Заметив, что что-то затевается, подошёл Парава.

Вся четвёрка склонилась над Санирой. Тот спал. Лежал на боку, подложив под голову ладони и подогнув колени.

– Эй, пошли! Чего ты возишься! – Нимата уже выскочил на поверхность.

Санира пошевелился и нехотя открыл глаза.

– Приехали? – спросил он, приподнимаясь и сонно щурясь.

– Приехали, – кивнул Шурима, отдёргивая руку.

Четвёрка расхохоталась.

Санира потянулся, приглушённо ойкнул из-за саднящей после порки спины и с подозрением посмотрел на веселящихся мужчин. Неуклюже слез на землю.

Сани стояли у тропинки, ведущей вниз, в урочище, откуда доносились приглушённые звуки молотов. В тринадцатьраз шагов у небольшого навеса из жердей и сплетённых прутьев горел костёр, на котором в большой глиняной чаше что-то варил незнакомый мужчина. Судя по запаху, полбяную кашу, и Санира сглотнул слюну.

Солнце клонилось к закату. Налившийся алым глаз богини-Небо почти касался края земли. Его лучи окрашивали всё вокруг красным, и оттого холмы вокруг казались драгоценно-медными.

– За кремнём приехали? – спросил камнелом, не отрываясь от варева.

– Да, – ответил на правах старшего Парава. – Гарола прислал.

Мужчина кивнул, похоже, он знал о вмешательстве старшего воина.

– Ну, мы много заготовить не успели. Забирайте что есть. И можно добавить вечернюю выработку снизу.

Санира, зевая, заглянул под навес. Внутри, сложенные в кучи, лежали на земле зеленовато-коричневые каменные пластины с полруки длиной [19]. Более-менее одинаковые по форме, размеру и качеству. В каждой куче должно было находиться тринадцать штук – для лёгкости счёта.

– Грузите, грузите, – обернулся мужчина. – Потом поужинаем вместе, каши на всех хватит.

Парава вместе с Шуримой переложили одну из куч в корзину и, взявшись с обеих сторон, кряхтя и пригибаясь под тяжестью, понесли в сани.

Кивана и Тисака пошли собирать валявшиеся повсюду кремнёвые булыжники. Обменять их на что-нибудь у торговцев вряд ли получится, однако для повседневных нужд они вполне годились.

– Пошли в каменоломню! – крикнул Санире Нимата и снова скрылся в урочище. В руках он нёс ещё одну пустую корзину.

Чтобы спуститься по тропинке, пришлось бежать – склон был крутой.

Здесь, на дне, вся земля была усыпана осколками кремня. Они лежали трещащим под ногами слоем, куда ни глянь. В нескольких местах, где камни обрабатывались, чтобы получить из них столь ценимые на всходе пластины, крошка лежала грудами по лодыжку, а то и выше. Стоял тот особый запах, который образуется, когда в воздухе летает множество искр, а в этом месте каждый удар молота отзывался целым снопом искр.

У подножия обрывистого каменистого склона работало трое. Одного юноша знал.

Стыд заворочался в груди, расправляя крылья и принимаясь клевать и без того упавшее сердце. Мужчина дома Фебути. Тот самый, который стал свидетелем глупого спора со старухой. Кажется, женщины называли его Госака.

– Санира! – удивлённо воскликнул камнелом, когда вместе с облаками летящей из-под ног пыли в урочище ввалился юноша. Госака вытер ладонью пот, отчего на его лице появилась ещё одна широкая серая полоса. Потом присмотрелся и добавил: – Ты про бороду знаешь? У тебя борода! Пора проходить обряд.

И отвернулся. Он сидел на нарочно принесённом сюда пне перед большим камнем и, используя его как подставку, обкалывал отобранный, самый качественный кремень.

О происшествии возле дома Фебути не было сказано ни слова, и Санира облегчённо вздохнул. Странно, но он почему-то чувствовал себя виноватым, хотя ему не в чем было оправдываться, ведь каждый может ходить по городским улицам! А вот о бороде услышать было приятно…

Из дальнего конца яра появился Нимата.

– Тут столько камней! – ещё издалека закричал он. – Лежат под ногами!

Санира пожал плечами. Он как-то давно свыкся с мыслью, что, вопреки названию, камнеломы на самом деле лишь подбирают и немного обкалывают валяющиеся в изобилии в урочищах кремнёвые булыжники, превращая их в заготовки, а потом и в пластины одного размера и формы. Обработанный таким образом камень удобнее для перевозки и работы. Нимата же, похоже, никогда об этом раньше не задумывался.