Джинн из консервной банки - Людмила Милевская Страница 37

Они ругались с самого утра. Скандал начался еще в постели, оба не помнили с чего. Так и не припомнив, помирились, а за завтраком Георгий назвал Ольгу шлюхой. Назвал от обиды, сгоряча, но в присутствии ядовито улыбающейся Марины. Ольгу это взбесило.

– Заткнись! – заорала она не своим голос, но, заметив радость подруги-прислуги, взяла себя в руки и добавила уже спокойней:

– Дорогой, изволь вести себя прилично… Хотя бы в присутствии посторонних.

«Какая я вам посторонняя?» – презрительно усмехнувшись, подумала Марина.

Она стояла у сервировочного столика и, неспеша разливая по чашечкам крепкий кофе, с нескрываемым интересом прислушивалась к ссоре любовников. Было заметно, что ее это веселило.

– Прости, дорогая, сорвался, – одумался Георгий и нежно погладил Ольгу по руке. – Думаю, можно меня понять. Я нервничаю.

Она фыркнула и презрительно дернула плечом:

– Почему так похожи все мужья, при потрясающем разнообразии мужчин? Жорж, ты не выносим. Особенно, когда нервничаешь без всякой причины.

– Я так не считаю, – опять раздражаясь и повышая голос, ответил он. – Ты обманываешь меня, водишь за нос. Вот скажи, где ты была вчера? Где?

Ольга невозмутимо посмотрела на него и ответила вопросом на вопрос:

– А ты где был?

Георгий неожиданно смутился:

– Я… Я много где был.

– Мой ответ адекватен.

– Ты была с этим прохвостом Горюновым! Я знаю, я все знаю! – закричал он.

Горюнов был управляющим одного из городских банков.

– Вот еще! – рассердилась Ольга. – Мне что, время девать некуда? Терпеть не могу твоего Горюнова.

– Зато он от тебя без ума.

– Ты дурак!

– Дурак – это человек, который не умеет прикидываться умным. Если я не умею, не беда, зато я вижу что у тебя с Горюновым. Он от тебя без ума.

– Имея такую жену, как его Агата, трудно претендовать на что-либо в жизни. Жена, – знак качества мужчины, а так же его характеристика. Беднягу некому было проинформировать об этом, когда он женился. Вот увидишь, банк его скоро прогорит.

– Но ты с ним ворковала на поминках. Я видел! Я все видел!

Ольга снисходительно посмотрела на Георгия и подумала: «Бедный мальчик, совсем от ревности поглупел».

Ей это нравилось, перед Мариной она была горда, да и было чем гордиться: в ее-то годы так кружить головы мужчинам. Огорчало одно: нервничая, Георгий частенько прибегал к оскорблениям, что радовало завистливую Марину. Вот и теперь Ольга испугалась, что Георгий снова перейдет на оскорбления, и поспешно воскликнула:

– Ах, перестань, пожалуйста. Горюнов приносил соболезнования. Сам понимаешь, сорок дней, и то, и сё… Я вынуждена была вежливо выслушивать.

– Вежливо? Да ты млела.

Ольга пришла в бешенство.

– Черт возьми! – завопила она. – Покажи мне ту дуру, которая может серьезно относится к этому болвану Горюнову? Он же весь на контрастах. Как хамелеон. То неимоверно чванливый, то до отвращения сервильный [3]. Я не виновата, что мои капиталы заставляют его угодничать? Уверяю, если бы я была операционисткой в его «лавочке», он разговаривал бы совсем по-другому. Если вообще удостоил меня своим драгоценным вниманием, – утихая, заключила она и брезгливо передернула плечами.

Георгия этот жест несколько успокоил.

– Хорошо, любимая, но впредь, исчезая из дома, изволь предупреждать, – сказал он, явно подражая своему отцу, покойному Павлу Александровичу, который в свою очередь подражал еще кому-то. – Я должен знать, где ты бываешь.

Ольга помрачнела. Марина обрадовалась: в воздухе запахло новой бурей.

– Не могу сказать, что мне нравится подобный надзор, – тщательно подбирая слова, грозно начала Ольга, – но…

Не докончив фразы она внезапно выскочила из-за стола и стремительно побежала в ванную.

Георгий испугался:

– Что случилось?

Он растерянно уставился на Марину. Та равнодушно пожала плечами и нехотя ответила:

– Уж не знаю. Бесспорно одно: это повторяется очень часто.

– Что – это? Ее стошнило?

– Да.

– Но отчего?

Марина лукаво улыбнулась.

– Если это не отравление и не высокое давление, что в ее возрасте было бы не удивительно, тогда это то, что в ее возрасте редко бывает и выглядит странно, – с сарказмом сказала она.

Георгий нахмурился.

– Ты можешь выражаться ясней? – сердито пробурчал он, отворачиваясь от Марины.

– Нет, только намеками. В вашем доме по-другому опасно.

– Вот же дура набита… – начал было Георгий, но его внимание привлек звук шагов, раздающихся уже с лестницы.

Прислушиваясь, он замолчал и вскочил из-за стола.

– Она уходит, – пояснила Марина.

– Ольга! – крикнул Георгий. – Ты не вернешься в столовую?

– Нет, – ответила та.

– Но куда ты?

– В спальню.

– Тебе плохо?

– Немного, пойду прилягу.

Георгий снова растерянно уставился на Марину. «Я что им, пастырь? – рассердилась она. – Какой он ждет от меня помощи?»

– Но мы же собирались на дерби, – разочарованно промямлил Георгий.

Ольга услышала его и крикнула:

– Видимо отменяется… Прости… Я не могу…

Раздался топот ее ног.

– Новый приступ, – язвительно заметила Марина и равнодушно спросила:

– Кофе подавать?