Кукла госпожи Барк - Хаджи-Мурат Мугуев Страница 37

Я молча кивнул головой.

– А теперь пойдем по своим кабинетам и будем помнить, что нас подслушивают враги. Должен уведомить вас, что Косоуров, этот «маленький человечек» встреченный вами у госпожи Барк, – полковник филиппинской армии, господин Джеффри Сайкс, – генерал улыбнулся и многозначительно покачал головой.

Я пришел к себе, сел за стол и принялся за работу. Раза два приходили с бумагами адъютант и машинистка.

Я написал ответное письмо Аркатову и просил его обязательно сообщить нам о показаниях Юльского и держать нас в курсе о начинавшем проясняться деле с «привидениями».

«…Вы не угадали, где мы. Ни в одном из указанных вами пунктов нас нет. Мы еще дальше от вас и гораздо ближе к «дому с привидениями», чем были на фронте. Мы находимся в самой гуще этого дела. Вы идете к развязке событий с одного конца, мы с другого, но ликвидация его еще далеко. Оно гораздо сложнее, чем думал я о нем, находясь вместе с вами. Надеюсь, что мы увидимся и именно для того, чтобы окончательно распутать его. Привет товарищам от генерала и меня».

Я запечатал конверт и, отослав воздушной почтой, засел за работу.

На следующий день Юльский снова был вызван на допрос. Арестованный опять утверждал, что он англичанин, и требовал найти господина Сайкса, который может подтвердить это.

– Никакого Юльского или Годлевского не знаю. Я англичанин, и все, что показал до сих пор, правда.

– Вы по-прежнему настаиваете на этом? – спросил полковник.

– Да, и ничего больше добавить не могу.

– Ну, а показания пленного немецкого офицера майора Гергардта фон Шенка?

– Эти показания немца! Они даны фашистом, врагом, который рад очернить любого из нас, и поэтому никакой силы они не имеют.

– А англичанка, которая беседовала с вами?

– По-моему, она такая же англичанка, как я водолаз. Мне непонятно упорство, с которым вы стараетесь убедить меня в том, что я не англичанин и не Смит.

– Зачем мне убеждать, вы сами это знаете лучше меня, – сказал полковник. – Итак, вы по-прежнему утверждаете, что вы не поляк Юльский, а англичанин Смит?

– Конечно! – сказал арестованный.

– Ну, надо кончать этот балаган.

«Смит» пожал плечами, но его внимательные глаза были устремлены на полковника, отворившего дверь.

– Войдите, товарищ! – делая приглашающий жест, сказал полковник.

В комнату вошли капитан Аркатов и польский рядовой Кружельник. «Смит» побледнел и в первый раз за все эти дни растерялся.

– Ну-с, узнаете? – указывая на «Смита», спросил полковник.

– Так вот где ты, Юльский! – тихо, с непередаваемым презрением в голосе сказал Кружельник, подходя вплотную и гневно глядя в лицо «Смита». – Так вот, оказывается, кто ты таков, подлый человек!.. Негодяй!.. Трус!.. Фашист!.. – Не обращая внимания на офицеров, Кружельник шагнул к съежившемуся Юльскому.

– Я помню твои сладкие, отравленные слова о Польше, когда ты клялся в любви к ней… Так-то ты спасал отчизну, лайдак, немецкий пес, продажная шкура!..

Юльский, не выдерживая его взгляда, молча отвернул в сторону лицо.

– Поверни лицо!.. Смотри мне в глаза… Ты, фашистская потаскушка! Не можешь смотреть в глаза честному солдату, погань! – И Кружельник плюнул прямо в лицо «Смита».

Юльский встал и, повернувшись к полковнику, сказал срывающимся голосом:

– Признаюсь… Я – Юльский, я же Годлевский и я же разведчик Смит, но все же я поляк, Ян…

– Не зови меня больше Яном, и не смей называть себя поляком! Ты нам враг! – не сводя гневных глаз с Юльского, сказал Кружельник.

– Все ясно, Юльский. Теперь только полные и правдивые показания могут спасти вас, – сказал полковник.

– Спрашивайте. Я отвечу на все вопросы, – сказал Юльский и, придвинув к себе стул, сел возле стола.

Начался допрос.

В понедельник наш поезд с грузами прибыл в Тегеран и был благополучно переведен в нашу зону, а в пятницу в назначенный час я входил в вестибюль мистрис Барк. На этот раз швейцар встретил меня как старого знакомого и с льстивым поклоном изогнулся передо мной. На лестнице мелькнула нарядная фигурка Зоси, спешившей ко мне.

– Вы очень аккуратны. Слышите, часы бьют одиннадцать, – сказала она.

Я протянул ей руку, но девушка, покачав головой, произнесла:

– Не могу, господин полковник, нельзя… У нас это не принято! – При этом она снова глянула на меня быстрым и как-то сбоку, наблюдающим взглядом.

– Ох, и вышколили вас, Зосенька, чужие люди, – идя рядом с нею, сказал я.

– Какие чужие? Я не понимаю вас, – торопливо проговорила она.

– Я уже говорил об этом в прошлый раз, – начал было я.

– А вы разве помните то, что было в прошлый раз? – улыбаясь одними глазами, спросила она.

– Помню и не забыл, что сегодня Зося скажет мне, когда мы встретимся в городе.

Девушка замедлила шаги и снова искоса взглянула на меня.

– Моя госпожа ожидает вас, прошу следовать за мной, – вместо ответа сказала она. Ее голос, лицо, даже походка изменились. Передо мной была типичная, отлично вышколенная служанка из «хорошего» дома, чопорно и чинно исполнявшая свою службу.

Мы поднялись по лестнице. Ковры покрывали пол, скрадывая шум шагов. Большое зеркало отразило лицо шедшей впереди Зоси. Я внимательно вглядывался в него, оно было неузнаваемо. Это был совсем другой человек, а не та радостная, кокетливая, смеющаяся девушка, так мило встретившая меня. Мы молча дошли до гостиной. Зося показала рукой на кресло и исчезла в двери, ведшей в спальню госпожи Барк.

Я остался один. Странное чувство от перемены в девушке не оставляло меня. Это не было кокетством, не было актерским приемом. «Странная девушка!» – подумал я.

– »Аккуратность – вежливость королей», говорил Людовик Четырнадцатый, а я должна добавить, что и то, и другое нахожу в вас, – сказала мистрис Барк, входя в комнату.

Я поцеловал ей руку.

– А теперь разрешите представить вас очаровательной госпоже Янковецкой, чью записную книжку вы нашли на базаре…

Ее голос звучал очень искренне, но в нем были нотки еле ощутимой иронии. Зося распахнула тяжелый занавес, закрывавший вход в спальню мистрис Барк. На пороге, слегка улыбаясь, стояла женщина лет тридцати. Золотые, с бронзовым отливом волосы окаймляли ее белое, с точеными чертами, лицо. Большие голубые глаза смотрели на меня. На левой щеке чуть темнела небольшая, похожая на мушку родинка.

– Очень рад, – сказал я.

– Я тоже, – ответила «Янковецкая», продолжая глядеть на меня. – Я представляла вас, полковник, несколько другим.