Imprimatur - Рита Мональди Страница 37

– Так, значит, маргаритки, о которых он твердил, и жемчужины, которые затем сунул мне в руку, – одно и то же! – В голове у меня все перемешалось. – Но какова была их стоимость?

– Ты и вообразить себе не можешь. Соверши ты десятую часть тех путешествий, которые выпали на мою долю, ты бы знал, каким количеством крови залиты сокровища Мурано. А сколько ее еще прольется! – проговорил Атто, усаживаясь за стол. – Вошло в обычай по осени предоставлять стекольщикам и их подмастерьям право прерывать работу. Работа в мастерских приостанавливалась, печи подновлялись, а сами мастера разъезжались торговать своим товаром в другие страны. Но было немало таких, что попадали в долговую зависимость или в затруднительное положение из-за периодического затоваривания. И в этом случае их поездка за пределы республики предоставляла им возможность поискать лучшей доли. В Париже, Лондоне, Вене и Амстердаме, да и в Риме и Генуе находились более щедрые хозяева, а конкуренция была не столь жестокой.

Однако Совету Десяти [64]были не по душе перебежчики: в планы властей не входит утрата контроля над столь прибыльным производством, за счет которого обогащаются дожи. Государственным инквизиторам поручили не спускать с мастеров глаз, а специальному совету – следить, чтобы ни один секрет, способный вследствие утечки нанести Светлейшей урон, не стал достоянием чужестранцев.

Инквизиторам не составляло труда догадаться, кто из стеклянных дел мастеров готовился остаться на чужбине. Достаточно было вести слежку за ремесленниками лагуны, чтобы знать, как у них идут дела, каковы их умонастроения и поддерживают ли они отношения с вербовщиками, посланными иностранными державами для облегчения их побега. Шаг за шагом, улица за улицей, и вербовщики сами приводили их прямо к тем, кто собирался бежать. Посланников из других стран часто находили в канале с перерезанным горлом.

Если же венецианцам и удавалось бежать – по суше или морем, – их все равно быстро находили благодаря посольской и консульской сетям, созданным Венецией за рубежами республики. Посланные ею посредники сначала пытались убедить беглецов вернуться домой, множа посулы и предлагая амнистию нарушителям закона (даже совершившим убийство) и отсрочку платежей тем, чье бегство было обусловлено крупными долгами.

– И что же, они возвращались?

– Тебе следовало бы сказать «возвращаются», поскольку эта трагедия разыгрывается и в наши дни и даже, судя по всему, у нас под носом. Те же, кто не верил посулам Светлейшей, оказывались вдруг предоставленными самим себе. Посещения и предложения резко обрывались, и в душах мастеров-стекольщиков поселялись беспокойство и тревога. А некоторое время спустя подосланные к ним люди появлялись снова, но теперь угрожали, преследовали и разоряли недавно открытые ценой больших жертв лавки.

Кто-то сдавался, другие бежали еще дальше, унося с собой тайны ремесла. Есть и такие, что упорствуют и продолжают трудиться там, где им пришлось обосноваться. Вот на последних-то и обрушиваются удары инквизиторов. Их письма перехватывают. Членам их семей, оставшимся в Венеции, угрожают и запрещают выезд в другие страны. За их женами ведется слежка, их сурово наказывают, стоит им только приблизиться к набережной.

Когда беглецы доходят до последней степени отчаяния, им предлагают вернуться и безвыездно провести остаток дней на Мурано.

А уж самые большие упрямцы передаются опытным и неуловимым убийцам. Один убитый – наука для сотен других. Такова точка зрения инквизиторов. Чаще в ход пускают яд, чем оружие, чтобы не оставлять следов насильственной смерти.

Оттого-то наш Бреноцци так дергается, – заключил аббат. – Жизнь мастера, изготавливающего жемчужины, зеркала, стеклянные изделия и сбежавшего из Венеции, превращается в кромешный ад. Ему повсюду мерещатся преступления и измены, он плохо спит, ходит оглядываясь. Бреноцци наверняка уже знаком с методами инквизиторов.

– А я-то, глупец, перепугался, когда Кристофано принялся рассуждать о достоинствах моих жемчужин. Теперь мне понятно, почему Бреноцци с такой злостью спросил, достаточно ли мне этого. Тремя жемчужинами он рассчитывал купить мое молчание.

– Ну вот ты и разобрался во всем.

– Но не кажется ли вам странным, что в одном месте оказалось сразу два беглеца? – спросил я, имея в виду Бедфорда и Бреноцци.

– Да нет, отчего же. Тех, что бегут из Лондона и Венеции, в последнее время прибавилось. Возможно, твой хозяин противится помогать секретным агентам, как и госпожа Луиджия Бонетти, что до него заправляла в «Оруженосце». Не исключено, что он рассматривается как «спокойное» местечко, в котором можно укрыться и отсидеться, когда у тебя крупные неприятности. Названия таких мест часто изустно передаются от одного беглеца к другому. И помни: мир полон желающих скрыться от своего прошлого.

Я встал, вынул из котомки склянку с сиропом, налил в миску аббата и вкратце объяснил, как он действует. Атто тут же и выпил его, после чего принялся наводить порядок на столе, как всегда напевая:

Среди жестокого изгнанья…

Ничего не скажешь, этот человек умел извлекать из своего певческого репертуара подходящие случаю арии и романсы. Видно, он хранил нежную и неувядающую привязанность к памяти своего римского наставника – синьора Луиджи, как он его называл.

– Видать, бедняга Бреноцци не на шутку обеспокоен, – вновь заговорил он. – Он может снова обратиться к тебе за помощью. Кстати, мой мальчик, у тебя на лбу капля масла.

Он вытер каплю пальцем и как ни в чем не бывало облизал его.

– Так вы считаете, что яд, которым мог быть отравлен Муре, как-то связан с Бреноцци? – спросил я.

– Я бы исключил это предположение, – с улыбкой ответил он. – По-моему, наш бедный стекольщик один этого боится.

– А почему он меня расспрашивал об осаде Вены?

– Лучше ты мне скажи: где находится Светлейшая?

– Рядом с империей. Или нет, на юге…

– Этого довольно. Если Вена капитулирует, турки отправятся на юг и несколько дней спустя будут уже в Венеции. Наш Бреноцци провел какое-то время в Англии, где мог выучиться говорить по-английски, а вовсе не по переписке. Быть может, он и хотел бы вернуться в Венецию, да понял, что момент неподходящий.

– Да уж, как бы ему не оказаться в пасти турок.

– Вот-вот. Видно, он приехал в Рим в надежде открыть лавочку и избавиться от постоянного страха. Но заметил, что и здесь не лучше: если турки одержат победу в Вене, они сперва завладеют Венецией, а затем и Феррарским герцогством, пройдут по землям Романии, герцогствам Урбино и Сполето, справа у них останется Витерба за холмами Умбрии, и двинутся на…

– …нас, – вздрогнул я, может быть, впервые осознав опасность, нависшую над нами.

– Думаю, излишне объяснять тебе, что произойдет в этом случае. Разорение Рима, имевшее место сто лет назад, покажется нам цветочками. Турки ничего не оставят от папского государства, доведя присущую им природную жестокость до немыслимых пределов. Церкви и базилики разрушат, и первым эта участь постигнет собор Святого Петра. Священников, епископов и кардиналов перережут, распятия и иные символы веры поснимают отовсюду и сожгут. Народ лишат последнего, над женщинами надругаются, города и деревни сровняют с землей. И если это случится, весь христианский мир будет отдан на милость турецкой орды.