Око Гора - Кэрол Терстон Страница 37

Я поклонился и пробормотал все известные мне слова благодарности, но вместо того, чтобы отправить меня на место, Тутанхамон достал кинжал, который носил на поясе своего передника.

– Богиня Маат также приказывает мне вручить ему этот могущественный клинок, поскольку мудрости его сердца и нежности его рук нет равных. – Фараон наполовину вытащил лезвие из ножен и положил его на мои раскрытые ладони. Рукоятка из слоновой кости была украшена хрустальным набалдашником, а на золотых ножнах красовался рельефный рисунок – собаки и львы, нападающие на горного козла. Но само лезвие было бесценным сокровищем – железо остается острым долго, в то время как бронзу то и дело надо править.

Столь великолепный подарок поразил меня, и мои мысли разлетелись, словно лепестки отцветшего лотоса от порыва ветра. Потом предо мной предстала Асет – в ее глазах, цвет которых идеально подчеркивался васильками на шее, плясали искорки смеха.

– И Царица желает признать, что она перед тобой в долгу, – объявил Тутанхамон, – с помощью подарка, выбранного ее младшей сестрой.

Асет вложила мне в руки золотую шкатулку.

– Открой ее. – Я поднял крышку и, как мне показалось, увидел там дымок, пойманный в коробочку, но потом узнал сухой цветок, о котором раньше только читал.

– Наша младшая сестра сообщила, что в земле, лежащей за Красным морем, – пояснил Фараон, – это растение, которое называется «Хатун», считается волшебным.

– Я смущен щедростью Твоего Величества, – проговорил я, стараясь скрыть незнание дворцового этикета, чтобы не оконфузиться перед Асет, которая смотрела на меня с восхитительной улыбкой во взгляде. Я мог лишь гадать, откуда она узнала об этом растении – возможно, в одном из отцовских свитков, – но больше всего меня согревала мысль, что она понимала, почему я ценю такие вещи больше любых богатств и титулов, которые мог даровать мне Фараон. Я попытался сообщить ей об этом улыбкой.

Когда я снова посмотрел на Тутанхамона, он повернулся к Мене.

– Ну, тогда я жду не дождусь, когда одержу над вами победу через три дня, – тихо прошептал он, – когда мы с Хикнефером посостязаемся с вами в соколиной охоте. – Он шагнул назад, подавая знак Асет вернуться на место. Мы с Меной поклонились, попятились от помоста, пока нас не заглотила толпа людей, подавшихся вперед, чтобы увидеть, кто следующий.

– Кому я должен вернуть клинок? – спросил я, когда все закончилось.

– Ве-вернуть? – Мена начал заикаться.

– Не сомневаюсь, что Фараон сделал это лишь напоказ. Что человеку, вроде меня, делать с такой ценной вещью?

– Это добавит тебе цены, помимо твоего дома, и сможешь завести жену. После того как Фараон даровал тебе такой титул, многие отцы будут рады подписать с тобой договор на свою дочь, если ты поставишь парус, пока ветер еще свеж.

– Значит, ты считаешь, что ошибся, женившись по любви? – спросил я, надеясь поймать друга в его же ловушку.

Он пропустил мой вопрос мимо ушей.

– Судя по тому, как ты вцепился в эту коробочку, сомневаюсь, что ты и ее намереваешься вернуть. Зная, из чего Асет выбирала, эта пушинка говорит красноречивее любых слов. Твоя маленькая богиня действительно очень хорошо тебя знает. – Мена оценил меня взглядом. – То есть тебе достаточно растить чужого ребенка?

– Если не я, то кто проведет ее через пороги, способные затуманить свет, которым сияют ее глаза? А взамен я греюсь у ее огня… – Я пожал плечами. – Так же как и в отношениях Асет и Небет, каждый из нас дает другому то, чего мало у него и в чем он нуждается.

Мена кивнул, но на этом разговор не закончился:

– Теперь, когда ты разбогател, ты хотя бы можешь позволить себе приобрести новую одежду, может быть, что-нибудь более дерзкое. Красный пояс к переднику, или плащ с бахромой, чтобы выглядеть получше и позначительнее.

Из-за того, что мой друг продолжал подшучивать надо мной, невзирая на мой новоприобретенный статус, мне хотелось смеяться от радости. Мне было стыдно за то, что я засомневался в нем.

– Когда ты увидишь меня в таком плаще, – ответил я сквозь зубы, – знай, что злые духи вселились в меня и захватили мой рассудок.

День 19-й, второй месяц половодья

Фараон повел нас к югу от дворцовых казарм, вдоль ряда пальм, обозначающих границу между открытым пастбищем, где его скот пощипывал оставшуюся редкую траву, и голой пустыней за ним. Хикнефер не отставал от Тутанхамона ни на шаг, а мы с Меной ехали на некотором расстоянии слева, чтобы не попасть в облако пыли, поднимаемое их грохочущими колесницами. Сзади ехал Эйе и полдюжины других должностных лиц, а за ними несколько дворцовых стражей и ловчие с нашими птицами.

Праздник Опет [43]только через неделю, но плодородные воды уже начали сходить, и хребты дамб, задерживающих ил, торчат, словно ребра изголодавшейся собаки. Когда мы проезжали мимо громадного каменного льва, охраняющего западную границу города, в долине эхом раздавался лязг молотков: то работники некрополя вытесывали из камня гробницу Фараона. Вопреки подобному напоминанию о том, что он смертен, Фараон был в необычайно хорошем настроении, и когда перед нами расстелилась песчаная равнина, он отпустил поводья. Через мгновение Хикнефер ударил хлыстом своих вороных и поскакал за ним – оба они вопили, как мальчишки.

Мена крикнул:

– Держись, – и ударил хлыстом по спинам своих лошадей, а я подбадривал его. Его пара тоже выращена во дворце, кони сильны и быстры, так что мы без проблем нагнали Фараона. Тот развернулся и увидел, что мы догоняем, и жестом приказал своему старинному другу разъезжаться – этим фокусом он хотел заставить нас дать крюк, чтобы их обойти, а это будет стоить нам и расстояния, и времени. Но вместо этого Мена туже намотал поводья на кулаки и стал выжидать, а потом рванул напрямую сквозь узкую щель меж двумя царскими повозками. Когда они осознали, что же произошло, мы уже вырвались вперед, заставив их отведать нашу пыль. Но почти тут же Мена замедлил ход, чтобы дать Тутанхамону снова выйти вперед, – он сделал вид, что загнал лошадей.

Позже, когда мы двинулись шагом, чтобы миновать узкий проход между дюнами, Эйе поднял кулак, дабы отдать должное мастерству Мены. Уже не обязательно было кричать, чтобы слышать друг друга, и я высказался по поводу нубийцев – Сенмута и друга детства фараона:

– Хикнефер играет роль дворцового любимца, а его брат предпочитает стоять в стороне – наблюдатель со страстью к целительству. Так что у них не только матери разные.

– Друг Тутанхамона возмужал во дворце, будучи заложником верности его отца старому Фараону, – напомнил мне Мена, – а Сенмут приехал в Уасет парнишкой лет пятнадцати. И приехал с единственной целью.

– Дом Жизни? – предположил я.

Он кивнул:

– У народа, к которому принадлежала его мать, есть обычай отрезать девочкам клиторы и внутренние губы. После этого внешние половые губы растирают до крови и пронзают шипами, чтобы они срослись вместе. Из-за этого в женщину не только сложно войти, но еще и большинство младенцев задыхаются прежде, чем успевают выбраться на свет, зачастую унося с собой и жизнь матери.