Высокие блондинки - Жан Эшноз Страница 37
Высокие блондинки - Жан Эшноз читать онлайн бесплатно
— Иду повидаться с твоим братцем, — говорит Жув. — И уж поверь, это не доставляет мне никакой радости.
На сей раз Жув берет такси; машина проезжает по бульвару Севастополь, разворачивается перед Восточным вокзалом и пересекает канал Сен-Мартен, вслед за чем огибает парк Бютт-Шомон и тормозит возле комиссариата квартала Америка. В приемной торчит всего один клиент — африканец, обладатель костюма и барсетки из одного и того же синтетического материала. Этот африканец желает получить бланк для ходатайства о воссоединении семьи, но вместо бланка получает от ворот поворот. («А то как же! — бурчит дежурный полицейский. — He успеешь оглянуться, как сюда вся Африка набежит!») Жув идет прямиком в кабинет своего шурина.
Тот встречает Жува недовольной гримасой.
— Ну что еще тебе от меня нужно? — стонет он.
— Да так, пустяки, — говорит Жув, — все та же история, что и в прошлый раз.
— Нет уж, хватит с меня, — отрезает Клоз, — я не обязан бесконечно оказывать тебе услуги!
— Ладно, тогда слушай, — говорит Жув, открывая свой ранец. — Мне надоели наши с тобой раздоры. Я предлагаю тебе в интересах семьи одну вещь. Давай помиримся, хочешь? У меня здесь та самая квитанция. Вот она, я тебе ее возвращаю.
Квитанция представляет собой три листочка нежно-зеленой полупрозрачной бумаги с машинописным текстом, скрепленных в уголке. Клоз хватает ее и жадно рассматривает.
— Даже как-то странно снова увидеть это, — бормочет он с кривой усмешкой, покачивая головой, — давненько я не держал ее в руках.
— Я тебя понимаю, — говорит Жув, также усмехаясь, — очень даже понимаю.
Клоз еще раз внимательно просматривает все три странички.
— Погоди-ка, — замечает он, — мне кажется, тут кое-чего не хватает.
— Да неужели? — с невинным видом восклицает Жув. — Быть того не может. Клянусь, это все, что я нашел в своем архиве.
— Опять хочешь меня надуть, — с горечью констатирует Клоз. — Решил мне свинью подложить?
— Вовсе нет, — уверяет Жув. — Вовсе нет!
— Но тут же нет раздела, касающегося мяса! — кричит Клоз, тыча документ под нос Жуву.
— Я просто не понимаю, что ты имеешь в виду, — говорит Жув. — Но если это тебя не устраивает, я могу взять его назад.
И он ловко выхватывает документ из рук шурина.
— Постой, не надо! — в панике восклицает тот. — Отдай как есть. Все-таки это лучше, чем ничего.
— Нет уж, извини, приятель. Раз ты мне не доверяешь, значит, даром уже не получишь. Только в порядке взаимной услуги. Нарой-ка еще что-нибудь про ту девицу, и я, так и быть, верну тебе бумажки.
Несколько секунд Клоз сверлит Жува взглядом, который выражает все что угодно, кроме любви, потом цедит сквозь зубы: «Ладно, обожди». В ожидании шурина Жув созерцает в окне все ту же вяло качающуюся ветку платана, что и в прошлый раз. Хотя, впрочем, не совсем ту: теперь она покрылась почками.
На сей раз Клоз возвращается гораздо быстрее и с новым документом в руке. Это три рукописные строчки на листке, выдранном из блокнота, — адрес дома престарелых в департаменте Сена-Приморье.
— Держи, — говорит он, — вот все, что я смог найти. А теперь гони квитанцию.
— Конечно, конечно, — отвечает Жув, — вот она. Я поцелую от тебя Женевьеву, ты ведь это собирался сказать?
— Вот именно, — бурчит Клоз, распахивая перед гостем дверь. — Поцелуй ее от меня. Поцелуй как можно крепче, чтоб ты сдох!
— Ах, Робер, — жалобно восклицает Жув. — Ах, Робер, ну почему ты всегда так груб со мной!
А дни все текли и текли, заполненные лишь короткими прогулками то позади замка, в лугах (боярышник, проселочные дороги, изгороди, коровы), то у моря (йод, волнорезы, водоросли, чайки); созерцанием лошадей — впрочем, быстро наскучившим, чтением случайно подвернувшейся книжки да ленивым сидением перед телевизором. Наверное, Глория могла бы куда полнее наслаждаться чистым воздухом, здоровой разнообразной пищей и крепким сном в комнате с открытыми окнами; наверное, она могла бы больше двигаться, но ей это и в голову не приходило.
Дни казались ей чересчур долгими, и она тоже частенько поглядывала на часы: никогда еще время не тянулось так медленно, как здесь. То была какая-то убийственная медлительность, стократ помноженная на самое себя, давящая, близкая к последней, окончательной недвижности. Медлительность растущей травы, медлительность ленивца на ветке или капельки смолы на дереве. Среди слов, определяющих движение, медлительность, без сомнения, самое выразительное — она до того неразворотлива, что даже не успела подобрать себе ни одного синонима, тогда как у скорости, не теряющей ни минуты, их полным-полно.
Бельяр тоже без конца сверялся с часами, подводя их каждую минуту. Эти крошечные часики на его запястье — механические, из докварцевой эпохи — были частью его скромного карликового имущества, куда входили еще расческа, зеркальце, носовой платок и солнечные очки. В первые дни после приезда он вознамерился было щеголять в этих очках, как в свое время в жарких странах, но под тусклым нормандским солнцем ни черта в них не видел, на все натыкался, и ему пришлось отказаться от этого удовольствия. Очень скоро он впал в меланхолию, начал дуться и устраивать сцены. Он горько сожалел о прерванном чудесном отдыхе в тропиках, сетовал на скуку и грозился уйти.
— Ну и уходи! — в сердцах крикнула ему однажды Глория. — Давай, убирайся! Ты мне надоел до смерти.
Бельяр тотчас вскочил и погрозил ей пальцем.
— Не смей говорить со мной таким тоном! — взвизгнул он. — Не воображай, что ты первая, кого я опекаю.
Нет, милочка, я руководил людьми поважней тебя. Известными, знаменитыми. Деятелями искусства и все такое.
— Ну и как? — с усмешкой спросила Глория. — Они все умерли?
— С чего это они должны умереть? — возмутился Бельяр. — Не волнуйся, я свое дело знаю.
Но когда Глория поинтересовалась, отчего же все эти знаменитости, хотя они еще живы, больше не прибегают к его услугам, Бельяр насупился и стал разглядывать в карманном зеркальце свои зубы. Потом глухо пробормотал, что да, были кое-какие проблемы. Однако ему не хотелось бы распространяться о причинах своего увольнения.
— Ax вот как? — воскликнула Глория. — Ну-ка, повтори, что ты сказал!
Карлик нехотя буркнул еще раз слово «увольнение».
— Постой-постой, — сказала Глория, — ты хочешь сказать, что тебя можно уволить?
— Конечно можно, — признался Бельяр. — Стоит лишь захотеть.
— Но я именно этого и хочу, — обрадовалась Глория. — Очень даже хочу.
— Как бы не так! — хихикнул Бельяр, изучая в зеркальце свой черный язык. — Хочешь, да не слишком.
— Дурак несчастный! — бросила Глория. — Жалкий недомерок!
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments