Леопард из Батиньоля - Клод Изнер Страница 37

Кэндзи согнал с лица мечтательное выражение, придававшее ему сходство с игривым Крысодавом, [64]и куртуазно осведомился у графини, чем обязан приятностью визита.

— Приятностью? Ах, месье Мори, я пришла сюда не ради удовольствия, меня привела постыднейшая необходимость. Не соблаговолите ли вы вернуть мне деньги за эту книгу Монтеня? Ее приобрел у вас дядюшка месье де Пон-Жубера.

Пока японец с непроницаемым видом разглядывал том в сафьяновом переплете, Виктор уже без колебаний мог сказать, что речь идет об «Эссе Мишеля, сеньора де Монтеня», пятом издании, датированном 1588 годом, — этот раритет он лично отхватил на аукционе два года назад.

— Тысяча девятьсот франков, — произнес Кэндзи.

Губы графини сложились в негодующее «О», на щеках снова вспыхнули пятна.

— Как! — вскричала она. — Вы шутите? Герцог де Фриуль заплатил за книгу шесть тысяч франков! Это был подарок на свадьбу моей племяннице Валентине!

Это женское имя неприятно отрезонировало в ушах Жозефа, который как раз вскарабкался по лестнице из полуподвала.

— Ошибаетесь, дорогая мадам, герцогу де Фриулю Монтень обошелся всего в пять тысяч двести франков. И вам еще повезло — обычно мы перекупаем книги за треть цены. Я сделал исключение только ради вас.

Тут уж губы графини скривились в горькой усмешке:

— Месье Мори, но я ваша постоянная покупательница… Мне кажется, такие клиенты, как я, достойны особого отношения…

— Увы, госпожа графиня, книжный рынок столь же нестабилен, как рынок антиквариата: цены то растут, то падают. А что же, месье де Пон-Жубер пребывает в стесненных обстоятельствах?

Графиня пошмыгала носом и засунула веер в ридикюль.

— Его постигли страшные неудачи, состояние трагически уменьшилось, теперь ему даже приходится во многом себя ограничивать. И все из-за герцога де Фриуля — он совсем сбил с толку наивного Пон-Жубера. В какое ужасное время мы живем! Родственники больше не дают поводов гордиться ими!..

Притаившись за стопками книг у выхода из подсобки, Жозеф ловил каждое слово и внутренне ликовал: «Есть на свете справедливость, есть!»

— …И вот какие унижения я вынуждена терпеть ради сохранения репутации семьи, месье Мори. Этот Фриуль не только разбазаривает собственное состояние за игрой в баккара, он еще додумался накупить фальшивых акций и подбил на ту же глупость Пон-Жубера! Подумать только, и это родной дядя мужа моей племянницы Валентины! А знаете, что он имел наглость подарить близнецам на их первый день рождения? Янтарные портсигары, один Гектору, второй Ахиллу! Старый скряга! О, это был настоящий скандал!

Виктор отвернулся, давясь от смеха. На невозмутимом лице Кэндзи, напротив, не отражалось ничего, кроме внимания и участия.

«Боже, какой актер! — с завистью подумал Виктор, кусая губы. — Как ему удается сохранять серьезность?»

Графиня де Салиньяк порылась в ридикюле, извлекла оттуда скомканную бумажку и сунула ее Кэндзи под нос:

— Извольте, месье Мори, ознакомиться с доказательством!

Виктор, подавив приступ хохота, поспешил на помощь компаньону.

— Поведайте нам эту печальную историю в подробностях, — сочувственно предложил он графине, пододвигая ей стул.

Мадам обрушилась на сиденье и дрожащим голосом рассказала, как герцога де Фриуля облапошил какой-то фигляр, актеришка, именующий себя директором театра «Эшикье», некто Эдмон Леглантье.

— Герцог возжелал снять со счета часть денег по акциям, дабы обеспечить себе несколько партий в баккара, явился в «Лионский кредит», и что же ему там сказали? «Никакого общества „Амбрекс“ не существует, это фальшивки!» Естественно, он без промедления связался с полковником де Реовилем, который тоже стал жертвой означенного Леглантье. Полковник бросился в свой банк — и услышал то же самое! Боже мой, ну кто знает про этот театр «Эшикье»?! — Она, кряхтя, поднялась со стула и вручила акцию Виктору. — Вот, возьмите, повесьте у себя над конторкой! У меня такого добра хватит, чтобы оклеить будуар. Так что же будем делать с Монтенем, месье Мори?

Виктор, машинально сунув акцию в карман сюртука, предпочел удалиться, тем более Жозеф уже несколько минут делал ему отчаянные знаки из подсобки.

— Однако, патрон, наш месье Мори не слишком-то милосерден.

— Кто бы говорил, Жозеф, вы тоже всепрощением не отличаетесь. Что вам удалось выяснить?

— Откопал я вашего Сакровира, сделал выписку, сейчас вам вкратце доложу и помчусь книги доставлять. Короче, это галльский вождь. В начале первого века от Рождества Христова он завоевал Отен, [65]а затем потерпел поражение от римских легионов, пришедших из Верхней Германии, — резня была жуткая, город предан огню. Потрясающий сюжет для романа! А почему вас интересует этот Сакровир? Хотите написать трактат по галльской истории?

— Нет, это имя связано с Пьером Андрези. Могу я зайти к вам домой сегодня вечером? Введу вас в курс дела.

— О, как раз сегодня вечером матушки не будет дома — у них с мадам Баллю назначена партия в «желтого карлика». [66]До скорого, патрон!

Виктор вернулся в торговый зал в тот самый момент, когда графиня де Салиньяк его покидала. Перед тем как закрыть за собой дверь, она смерила обоих компаньонов взглядом убийцы.

Кэндзи с благоговением оглаживал переплет Монтеня.

— Сколько? — усмехнулся Виктор.

— Две с половиной тысячи франков. Битва была кровавая. Кстати, я провел расследование по поводу «Сказок попугая». Расспросил Белкинша, книготорговца, выставившего на аукционе Друо лот из нескольких восточных манускриптов, в числе которых был один без титульного листа. Белкинш описал мне того, кто этот манускрипт ему продал: низкорослый, полный, седоватый, старше пятидесяти.

— Что-нибудь еще?

— Я наведался на улицу Ришелье, но пока не смог установить, был ли наш манускрипт среди недавних поступлений в фонд Национальной библиотеки. Однако есть зацепка, и я намерен выяснить все до конца.

— Не сомневаюсь.

— Я должен вас покинуть, Виктор, и возможно, вернусь поздно. Предупредите Айрис.

Оставшись в одиночестве, Виктор задумчиво провел ладонью по лимонно-желтому сафьяну. Раз уж все его бросили в лавке, можно заняться кое-какими важными делами.

Было за полдень. Солнце поумерило пыл, ветер стих, на акварельно-голубом небе — ни облачка. В водосточных желобах, весело чирикая, плескались воробьи. Плетельщик стульев зазывал клиентов оперными руладами. На омытых дождем набережных Сены дремали рыбаки.