«Н» - значит невиновен - Сью Графтон Страница 37

Она слегка нахмурилась:

– Да, я действительно была на каникулах. Я просто забыла.

– Ты случайно не помнишь, во сколько позвонила твоя мама, чтобы сказать об Изабелле?

– Ну, думаю, примерно час спустя. Через час после того, как это все случилось. Насколько я поняла, она звонила из дома тети Изабеллы.

– Не могло случиться так, что примерно в половине второго ночи ты оказалась на улице?

– Полвторого ночи? С какой стати?

– Может быть, у тебя было свидание, может быть, ты пошла погулять со своими друзьями.

– Нет, пожалуй, нет. Мой отец очень строго относился к этому.

– Он был дома той ночью?

– Да, скорее всего.

– Ты помнишь, что сказала тебе мама, когда позвонила?

Типпи задумалась ненадолго.

– Нет, точно не помню. То есть, я помню только, что она меня разбудила и очень сильно плакала.

– У твоего отца был тогда пикап?

– Да, он использовал его для своей работы, – сказала Типпи. – Он занимается малярными работами и возит в этом пикапе все свои инструменты.

– Он работает все на той же машине до сих пор?

– Да, сколько я себя помню, у него все та же машина. Он только сейчас подумывает о новой.

– Этот пикап белого цвета?

Вопрос явно насторожил ее. Она почуяла какой-то подвох.

– Да, – нехотя призналась она. – А почему вы спрашиваете?

– Я за этим и пришла, – сказала я. – Я разговаривала недавно с одним человеком. Так вот, он утверждает, что видел тебя той ночью за рулем белого пикапа.

– Нет, тут какая-то ошибка. Я была дома. – Она попыталась выразить на своем лице возмущение.

– А твой отец? Может быть, он ездил нуда-то той ночью?

– Сомневаюсь.

– Как его фамилия? Я попробую встретиться с ним, поговорить. Может быть, он вспомнит что-нибудь?

– Попробуйте. Мне-то какое дело. Его зовут Ирис Уайт. Он живет в Уэст Глене, это не очень далеко от дома моей матери.

– Спасибо. Ты мне очень помогла.

Мои слова заметно обеспокоили ее.

– В самом деле?

– Да, конечно, – ответила я. – Если твой отец сможет подтвердить, что ты была в ту ночь дома, значит, речь пойдет о простом недоразумении. – Я постаралась, чтобы в моих словах она почувствовала слабую ноту тревоги. Это удалось.

– Кто вам сказал, что видел меня тогда?

– Какое это имеет значение? – Я посмотрела на часы. – Не смею больше задерживать тебя.

– Хотите, я подвезу вас. Мне это нетрудно.

"Какая заботливая малышка", – подумала я.

– Я вообще-то пришла пешком, но с удовольствием пройдусь и в обратную сторону. Мы наверняка еще встретимся и поговорим.

– До свидания. – Ее прощальная улыбка показалась мне вымученной, в душе у нее явно боролись противоречивые чувства. Если она не будет следить за своей улыбкой, то к тридцати годам у нее появятся такие морщины, что понадобится косметическая операция. В дверях я обернулась, и она слегка помахала мне рукой. Я ответила тем же. Идя по набережной к своему дому, я по дороге, сама не знаю почему, все бубнила себе под нос: "Ври, ври, да не завирайся".

Ужин мой составляли в тот вечер кукурузные хлопья с простоквашей. Я стояла с тарелкой в руках у раковины и глазела в окно, принуждая себя забыть все треволнения этого дня, стереть их в порошок. История Типпи вызывала у меня какое-то смутное беспокойство, но ломать себе голову, доискиваться до причин сегодня не буду. Пусть все останется в подсознании. Придет время – то, что нужно, всплывет на поверхность.

В 18.40 я отправилась на встречу с Франческой Войт. Как и большинство других участников драмы, они с Кеннетом жили в районе Хортон Равин. Я поехала на запад по шоссе Кабана, обогнула Харли Бич и въехала в Хортон Равин со стороны тыла. Когда-то здесь было два больших ранчо, каждое площадью примерно в три тысячи акров. В середине девятнадцатого века их купил капитан по фамилии Робертсон. Затем владение перешло в собственность овцевода, которого звали Тобиас Хортон. При нем землю разбили на 670 заросших лесом участков, площадью от полутора до пяти акров каждый. Участки разделялись друг от друга сложной системой дорог, общая длина которых составляла около тридцати миль. Поэтому, чтобы попасть от одного дома к другому, иногда нужно было проделать путь в несколько миль, хотя, если смотреть сверху, эти же дома были по существу на соседних участках. Так что не один Дэвид Барни был близким соседом Изабеллы.

Участок Войтов имел не меньше шести или восьми акров, если считать всю площадь, ограниченную извилистой изгородью. Кустарники и клумбы на участке были ухожены, эвкалипты хозяева оставили только вдоль изгороди. У входа во владение была разбита большая клумба с анютиными глазками, их разноцветные лепестки вспыхивали в свете садовых фонарей. Справа от калитки виднелись конюшня и загон. В воздухе пахло сыростью и немного лошадиным навозом.

Сам дом был приземистым, с белыми рамами, с длинной кирпичной террасой, вытянувшейся вдоль его фасада. Позвонив в колокольчик, я стала ждать. Дверь отрыла белая служанка в черном платье, лет под пятьдесят. Мне она показалась иностранкой – не знаю, может быть, виной тому был тип лица или телосложение. Она едва посмотрела мне в глаза и тут же опустила взгляд. Пока я объясняла, кто я и зачем, она так и стояла, упершись взглядом в мою грудную клетку. Мне она ничего не сказала, но, судя по ее мимике, просьбу мою поняла.

Я последовала за ней через украшенную белым мрамором прихожую в гостиную с густым белым ковром на полу – ноги в нем так и утопали. Повсюду мебель из стекла и хромированного железа, ни одной безделушки, ни одной книги. Гостиная была явно предназначена для гостей-гигантов: необъятных размеров обтянутые белой кожей диваны и кресла, кофейный столик размером с двуспальную кровать. Картину довершала ваза посредине стола – она была наполнена раскрашенными деревянными яблоками, каждое из которых превосходило хорошо надутый воздушный шар. Все это производило странное впечатление, возрождая во мне чувства пятилетней девочки. Возможно, сама того не замечая, я начала уменьшаться в размерах.

Мы прошли по коридору, где можно было раскатывать на велосипеде, и оказались перед дверью. Служанка осторожно постучала и открыла дверь, пропуская меня вперед. Спиной я почувствовала, что ее взгляд так и не поднимается выше лопаток. Франческа сидела за швейной машинкой в обычной комнате, с предназначенной для обычных людей мебелью приятного желтого цвета. Одну из стен целиком занимал шкаф, все ящики которого, судя по всему, были наполнены принадлежностями для шитья. Просторная, хорошо освещенная комната, с паркетом, покрытым лаком.

Высокая, стройная Франческа, коротко стриженная, с тонким лицом, прямым длинным носом и пухлыми губами, была одета в длинные панталоны из какого-то дивного, ниспадающего красивыми складками материала, и в тунику персикового цвета, подпоясанную кожаным ремешком. Длинные руки с длинными пальцами, ухоженные ногти. На руках множество браслетов из массивного серебра, вся она буквально была закована в серебро, что лишний раз подтвердило мои подозрения: роскошь – это ноша, которую может осилить только очень красивая женщина. Такую женщину должен окружать тонкий аромат лилий, в крайнем случае, свежей апельсиновой кожуры.