Подозревается оптимистка - Татьяна Луковская Страница 37

– Не бойся, ничего они тебе не сделают. И хватит уже думать про моих бывших баб и накручивать себя разными глупостями, – Васька излишне резко затормозил у бетонной площадки медпункта.

– И ничего я такого не думала, – встрепенулась Нина, – с чего ты взял?

– По лицу кислому все вижу. Может это поклонницы Рыжова тебя атаковывают, – он указал подбородком в сторону медпункта, там уже стоял с новым букетом алых роз начальник службы безопасности «олигархи».

– Опять? – возмутилась Нина.

– Что значит «опять»? – зеркально возмутился и Кабачок. – Это не первый букет?

– Второй, – призналась Нина.

Откормленный, лопоухий, с манерами гусара на пенсии, отставник протянул ей розы, картинно приветственно махнув головой:

– По какому случаю моей жене чужие дяди цветочки дарят? – с напором пошел на начальника безопасности Васька.

– Иван Павлович желает поддержать Нинель Александровну в тяжелую минуту обвинений, и сообщить, что он не верит клевете, – гордо выпрямился отставник.

– Ну, хоть кто-то не верит, – улыбнулась Нина, вдыхая цветочный аромат, но тут же, опомнившись, протянула цветы обратно. – Я не могу принять, это некрасиво по отношению к моему мужчине. Заберите, пожалуйста.

Отставник послушно принял букет и укатил восвояси.

Васька с особым энтузиазмом кинулся намывать полы, даже не дал Нине протереть пыль, вырвав у нее тряпку из рук.

– Работай по специальности, девятый час уже, – кинул он фельдшеру, – а цветы эти, – указал на букет в ведре, – я пойду выброшу, а то вялые какие-то, сейчас лепестки ронять начнут, пол замусорят.

– Ну, пойди выброси, – хихикнула Нина.

Настроение улучшилось. Может это действительно Люська ночью была, месть за «избиение» устроила, ну и за букеты Рыжова поквиталась.

Васька убежал на раскоп, к медпункту потянулись пациенты, никто из них ничего про вчерашний инцидент в лагере не говорил, прием проходил буднично и размеренно. То ли дед Федька не проболтался, то ли сельчане посчитали какие-то там древние медяки ерундой и не осознали степени виновности фельдшерицы, но Нина облегченно выдохнула.

На подъеме она провела рабочий день, наскоро настрочила отчет и уже засобиралась домой, как в дверь медпункта робко постучали.

– Входите! – выкрикнула Нина, выкладывая назад из ящика стола уже убранные письменные принадлежности.

В комнату, привычно кутаясь в шаль, вошла Лада. Она отчего-то тревожно оглядывалась и нервно кусала губы.

– Опять отит беспокоит? – дружелюбно улыбнулась Нина.

– Я бы хотела с вами поговорить, – тихо проговорила посетительница, и фельдшер поняла, что перед ней не пациентка.

– Я вас слушаю, – совсем другим, холодным тоном произнесла она, нутром чувствуя, что информация будет не из приятных.

– Я могу присесть? – Лада просительно посмотрела на стул.

– Конечно, присаживайтесь.

Женщина села, но не спешила начинать разговор, то укутываясь в шаль, то опять сбрасывая ее с плеч. Нина терпеливо ждала.

– Вы чудесная девушка и прекрасный специалист, – начала почти шепотом Лада, – наверное, я лезу не в свое дело, но мне хочется вам помочь. Понимаете, искренне помочь… Я вчера была там, у реки, и все видела.

«Чего ей нужно? – напряглась Нина. – Как этот божий одуванчик может мне помочь?»

– И знаете, – продолжила Лада уже более твердым голосом, – у меня сложилось впечатление, что ваш муж не тот, за кого себя выдает.

Нина невольно улыбнулась.

– Ну да, вы-то, конечно, это и без меня знаете. Но я только вчера заметила, эта драка картинная, не стал бы офицер полиции так прилюдно бить свидетеля, даже из благородных мотивов, ради чего подставляться? Так врезать можно только близкому другу, ну если знаешь, что он остынет, простит и все сойдет с рук… У меня такое впечатление сложилось.

– Какая проницательность, – усмехнулась Нина.

– Не считайте меня врагом, – поспешно чуть привстала с своего места Лада. – Я никому не собираюсь больше выдавать мои подозрения. Просто то, что там вчера происходило было похоже на хорошо спланированный спектакль. Спектакль для одного зрителя, вернее зрительницы. Для вас, Нинель.

– Для меня? – оторопела Нина.

– Понимаете, – Лада закуталась в шаль по самый подбородок, – я несколько лет служила декоратором в театре. Любила тихонько посидеть в уголочке на репетициях, это такое волшебное действо, когда рождается сцена… Так вот вчера у меня сложилось впечатление сцены. У каждого своя реплика, своя роль. Этот подозреваемый, вы заметили, как спокойно и нагло он себя вел? Разве так ведут себя люди, которым грозит тюрьма?

Да, этот редискоголовый был прямо воплощением железного равнодушия. Здесь Лада подметила точно.

– А эта сцена с избиением – ваш бывший муж, уж простите, подождал сигнала от рыжего, тот незаметно махнул головой, мол, можно, и только после этого ваш муж кинулся на обвиняемого. А тот, опять же, не дернулся. Для кого они могли разыграть этот спектакль, только для вас. Пока вас не привезли, это была обычная следственная рутина. Нина, вы в опасности! – Лада вскочила на ноги. – Бывшие мужья очень злопамятны, поверьте мне, я знаю, что говорю, сама через это прошла.

Нина не знала, что ответить, как переварить эту мутную информацию, сотканную из ощущений и подозрений.

– Думаете, почему я здесь, в этой глухомани, из-за любви к природе? – продолжила уже резко Лада. – Он отобрал у меня все. А ваш еще страшнее, он хочет забрать у вас свободу. Нина, свободу, поймите это!

– Я сочувствую вашему горю, но ваши подозрения безосновательны, – Нина тоже поднялась, резким хлопком задвигая ящик стола.

– Я ничего не берусь утверждать, но посчитала своим долгом высказать вам свои подозрения. Не обижайтесь, если я не права, забудьте, – и посетительница, подобрав края шали, вылетела в ночь, а на дворе уже стояла глубокая тьма.

«Как быстро стемнело», – вздохнула Нина.