Горечь моей надежды - Сьюзен Льюис Страница 36

– Нынче никто обо мне даже не вспомнит, кроме твоего отца, – пожаловалась Милли, и по щеке ее скатилась слеза.

– И меня, – напомнила ей Алекс.

Когда Милли снова посмотрела на нее, в глазах ее читались удивление и радость.

– Алекс, – произнесла она. – Ты пришла.

И все началось по второму кругу.

Спустя двадцать минут Алекс сидела за рулем машины, глядя на дверь дома престарелых. Из головы у нее не выходил вопрос: неужели Милли и вправду, пусть даже вскользь, упомянула ее родную мать? Алекс редко позволяла себе задумываться над этим вопросом – какой смысл? Но если ее мать и впрямь умерла? Нет, вряд ли. В этом случае Майра и Дуглас наверняка бы ей об этом сказали.

Или же нет?

И вообще, какая ей разница, жива ее мать или давно умерла?

У нее не было ответа на этот вопрос. Разве что она почувствовала бы себя обманутой и до смешного одинокой, как будто у нее украли мечту, в которую она даже толком не успела поверить, но все-таки мечту…

Достав телефон, Алекс нажала кнопкой быстрого набора номер Габи и судорожно вздохнула, ожидая, когда та ответит. Габи наверняка знает правду.

На том конце линии ожил автоответчик. Тотчас вспомнив, что Мартин и дети слегли с какой-то хворью, Алекс быстро оставила сообщение, пожелав им скорейшего выздоровления, и попросила Габи ей перезвонить, как только у той появится свободная минутка. После чего набрала номер тети Шейлы. Вот кто наверняка знает правду, хотя бы потому, что она и Майра всегда были близки.

Внезапно осознав, как нелегко ей придется, если Шейла подтвердит ее худшие опасения, она быстро нажала на кнопку отбоя. Сначала она должна убедиться, что готова услышать правду, готова к тому, что это даже близко не будет похоже на сказочный финал, в котором мать и дочь находят друг друга.

Алекс попыталась заставить себя думать рационально. Вряд ли она станет скорбеть по той, кого, в сущности, никогда не знала. По большому счету, мать всегда была вымышленной фигурой, плодом воображения, мечтой, за которую она, особенно будучи подростком, цеплялась в минуты одиночества и тоски.

«Все будет хорошо, – бывало, говорила она себе. – Лишь бы мы поскорее были вместе. Мать будет любящей и доброй, и у нее наверняка имеются веские причины, почему она не вернулась за мной раньше. Впрочем, бог с ними, с причинами». Главное, что в конце концов мать вернется за ней, и тогда они будут вместе, как то должно было быть с самого начала.

До недавнего времени Алекс даже не осознавала, насколько сильным был этот негромкий голос, живший внутри ее. На протяжении многих лет она пыталась заглушить его гневными, презрительными тирадами в адрес матери. Безвольная женщина, она, по всей видимости, вернулась к мужчине, который зарезал всю ее семью. Как это низко и жалко с ее стороны – цепляться за того, кто причинил ей столько страданий, и даже не ей одной, но и другим, за того, кто презрительно смотрит на нее как на существо второго сорта.

Но что, если ее мать не такая? Как можно что-то утверждать, не имея никаких доказательств? Ни ее собственные поиски, ни смутные намеки Майры и Дугласа, ни даже тщетная надежда на Интернет не приблизили ее к разгадке. До сегодняшнего дня никто даже не намекнул, что ее матери нет в живых. Так с какой стати ей верить Милли, тем более что та давно не в своем уме.

И Алекс вновь набрала номер тети Шейлы, а когда та ответила, даже не спросив, удобно ли ей говорить, обрушила на ее залп того, что узнала от Милли.

– О господи, – печально вздохнула Шейла, когда Алекс наконец умолкла. – Скажу честно, не знаю даже, с чего она это взяла. Сейчас у нее в голове все перемешалось, что ты и без меня знаешь.

– Ее долгосрочная память не так уж и плоха, – возразила Алекс. – И вообще, когда она говорила о ней, то рассуждала вполне здраво.

– Могу сказать лишь одно: я ни от кого не слышала, что твоя мать умерла. Честно говоря, я не уверена, что твои родители могли это от кого-то узнать. Насколько мне известно, они не поддерживали с ней контакт, потому что, будь это так, Майра обязательно бы мне сказала.

Алекс откинула голову на подголовник и закрыла глаза.

– Ой, я не знала, что ты не одна, – сказала она, услышав в трубке чьи-то голоса.

– Это всего лишь Габи с Мартином и детьми. Они приехали ко мне на воскресный обед и, думаю, скоро поедут домой.

– Понятно, – ответила Алекс, слегка задетая этим известием. – Понятно. Что ж, я рада, что им уже лучше.

Странно, почему они не пригласили ее? Габи ведь знает, что сегодня она одна и свободна. Впрочем, какая разница. Даже если бы они ей и позвонили, к тому моменту она уже приняла решение навестить Милли.

– Ничего, выживут, – усмехнулась Шейла. – Похоже, им пошло на пользу, что они наконец вылезли из дома. Сколько можно лежать в постели. Думаю, трех дней достаточно.

– Передай им всем от меня привет, – сказала Алекс с потухшей улыбкой. – Да, также скажи, что спектакль прошел на ура.

– О господи, я совершенно про него забыла! Прошел на ура, говоришь? Как замечательно и как жаль, что мы не смогли приехать. Но я уверена, что мы еще успеем его посмотреть. Ведь будут и другие показы.

– Это было бы здорово, – заверила ее Алекс. – А пока не буду тебя задерживать. Так что можешь идти провожать гостей.

Завершив разговор, она повернула ключ зажигания и выехала с парковки. Потому что, если не сделать этого сейчас, она просидит тут еще не один час, травя душу противной жалостью к себе самой, даже если умом понимает всю бессмысленность этого занятия. Ее мать – совершенно чужой человек, о ком ей ничего не известно, что, возможно, даже к лучшему. И вместо того чтобы романтизировать ее и возводить на пьедестал, не лучше ли трезво посмотреть правде в глаза?

Что касается Габи и Шейлы, ей следует помнить, что у них собственная жизнь, в которой она занимает отнюдь не первое место, тем более что Габи замужем и имеет собственных детей.

Вернувшись домой, она позвонит Джейсону и все ему расскажет. Или нет, лучше спросит, как там дела у его матери, и предложит – как только спектакль закроется – сделать что-нибудь необычное для детей. Например, на выходные свозить их в тематический парк, а то и вовсе на пароме сплавать во Францию.