Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями - Елена Михалкова Страница 36

Вот чернявый валет с пухлыми щеками: дядя Гриша.

Вот бубновая десятка: боксер Валера.

Хмурая трефовая дама цыганского облика – Рита. «Позолоти ручку, тогда не укушу».

Малютка пиковый король со своей властной пиковой дамой – пара Сысоевых.

Алевтина до последнего уворачивалась и прикидывалась безликой тройкой червей, но в конце концов Саша и ее поймала. Ревнивая дама бубен с острыми плечиками и выпученными глазами.

А седой патриарх – конечно же, похожий на Нептуна трефовый король.

«Вот так бы сразу, – одобрила Саша. – А то путать меня будут!»

Она мысленно разложила карты на столе и сразу вспомнила, кто в каком порядке покидал скандальный ужин.

– Макар, они ушли практически друг за другом. Рита, кажется, сбежала покурить за дом. Боксер увез старикана. Дядя Гриша и Петруша ушли вместе, Нина исчезла первой, про Алевтину не помню.

– Уже неплохо, – пробормотал Макар. – Умница!

Он вырвал из тетради лист, слева расчертил на графы, справа набросал кривоногих большеголовых человечков. Одного, отдельно стоящего, изобразил в платье-треугольнике, с торчащими палочками волос и огромными глазами.

Саша заинтересованно всматривалась в это творчество и вдруг осознала, что глазастый человечек – это она сама. По сравнению с остальными он был выписан… любовно. Да, именно так. Илюшин даже оборочку на платье снизу пририсовал, и эта оборочка так растрогала Сашу, что ей ужасно захотелось поцеловать Макара, но было неловко отвлекать его от дела своим сентиментальным порывом.

– Мы смотрели, – машинально согласилась она, борясь с желанием взъерошить ему волосы. Ей на каждом шагу приходилось решать важные вопросы. Например, понравится ли ему, если она начнет трепать его лохматую шевелюру.

Большинство таких вопросов люди проясняют в первые два месяца тесного общения. Если попробовать так? А вот так? А вот эдак? И получив ответ, что прежде все было прекрасно, а вот эдак уже не надо, понимающе кивают: ясно, не будем.

Но Саша начала встречаться с Макаром всего три недели назад и по-прежнему боялась, что он исчезнет так же неожиданно, как и появился. Потому что она сделает что-нибудь не так. Растреплет ему волосы. Выругается слишком грубо. Ляпнет какую-нибудь глупость. У сероглазого обаятельного парня станет такое лицо, какое было у ее матери, когда Саша совершала очередной промах, и он заметит своим мягким голосом, под завязку набитым иронией: «Я не сомневался».

И всему придет конец.

Мать произносила свое фирменное «я не сомневалась» именно так.

Сашка провалила экзамен? Никто не сомневался. Сашка порвала новые джинсы, сев на торчащий из скамейки гвоздь? Никто не сомневался. Сашку бросил ее первый мальчик, двухлетняя ее мучительная любовь? Опять-таки неудивительно! Где тощая угловатая Стриж, а где подруга его старшей сестры, гладкая и белая, как сметанный крем, в дерзкой футболке, сквозь которую выпирают соски.

Сашины успехи вызывали недоверие.

Сашины провалы считались закономерными.

Она от природы была из тех детей, кто не слишком уверен в себе и должен сверять свои действия с ближайшим авторитетом. Это они взглядывают большими глазами на пап и мам: «Правильно ли я делаю? Одобряешь ли ты меня?» Подбегают на прогулке к бабушкам просто убедиться, что их не бросили. Выходят по ночам из комнаты проверить, не ушли ли родители из дома, оставив их одних.

Эти дети как будто сомневаются не столько в себе, сколько в окружающем мире. Вдруг он вычеркнул их случайно – и не заметил! А то и вовсе исчез.

Сашиному отцу было, в общем-то, совершенно безразлично, что там вытворяет дочь. Он увлеченно толкал вперед науку. Он был неплохим человеком, разве что начисто лишенным интереса к собственной семье.

Этого отсутствия интереса его жена так и не смогла ему простить. Когда-то она заставила молодого аспиранта жениться на себе (это оказалось не так уж сложно, поскольку он был старомоден и порядочен), но не смогла разрушить кокон, в котором он все чаще скрывался от нее. Ее упреки и требования отлетали как от упругой стенки. Да что там – она сама отскакивала от него, точно мяч!

Ни до кого так не хочется добраться ближе, как до отрешенных людей. Сломать стену вокруг этих замкнутых мерзавцев, заглянуть внутрь: что же там, что? Доказать самому себе, что ты ценнее прочих – тех, что не добрались.

Жене профессора Стриженова это так и не удалось.

У ее дочери взгляд иногда обращался в глубь себя, словно лампочка горела внутрь, не отдавая ни капли света наружу. В такие минуты она становилась полной копией отца. И каждая минута напоминала Оксане Стриженовой о ее фиаско.

К двадцати годам Саша выросла в невротика, убежденного, что все неудачи – результат лишь ее собственных действий. Мужчин она боялась, поскольку ничего о них не знала. Ее собственный отец был терра инкогнита, а опыта хороших подростковых отношений в школе она не получила.

В сочетании с ее природной красотой это оказалась убийственная смесь.

Убийственная, разумеется, для самой Саши.

«Когда я одна, меня как будто нет. Я ощущаю себя целой, только если рядом человек, который меня любит. Тогда я начинаю четко осознавать, что я думаю и чувствую. Я словно призрак, возникающий лишь тогда, когда напротив него ставят зеркало – и он с облегчением в нем отражается. Убери зеркало, и от меня ничего не останется.

Оставшись одна, я мучительно пытаюсь понять: кто я? Что я? Чего хочу?

Я все время напряженно вслушиваюсь в себя. Но я панически боюсь того дня, когда взгляну в зеркало и в нем уже никто не отразится».

В таком состоянии Саша Стриженова порвала самые серьезные и долгие отношения в своей жизни и даже не прыгнула, а влетела с разбега в объятия Макара Илюшина.

И тут выяснилось, что Илюшин обладает удивительной способностью. Он делал Сашу видимой. У него словно были в руках краски, и он проявлял ее в окружающем мире. Прорисовывал четко контуры. Обводил черты.

Саша стала замечать свое отражение везде: в лужах, капотах машин, глянцевых сумках! Даже в маленькой медной бляхе на собачьем ошейнике! Даже в глазах хозяина собаки!

Она стала понимать, чего ей хочется. Для этого больше не требовалось испуганно вслушиваться в себя, опасаясь услышать пустоту. Ей хотелось пиццы, пива, мороженого, фисташек, слезливую мелодраму, самокат и Колина Ферта в мокрой рубашке! Господи, да ей никогда еще так много не хотелось! Притянуть к себе жадными руками, все загрести, все! Сколько можно плыть бледным призраком – хочется стать, наконец, толстой веселой пиявкой, присосавшейся к этому миру и причмокивающей от удовольствия!

У Саши Стриженовой менялась походка.

Макар поддерживал все, за что она ни бралась. Любой выход за пределы зоны комфорта он сопровождал одобрительными возгласами. Хочешь ездить на лошади? Молодец! Играть ежами в гольф? Отличная мысль! Ходить по канату? Великолепно! Завтра же и поедем учиться, я уже забронировал нам два часа.