Украденная дочь - Клара Санчес Страница 36

«Роковая женщина» всегда была дома. Она спросила через домофон, кто пришел, и с помощью дистанционного управления открыла мне калитку. Когда я подошла к входной двери дома, та была приоткрыта. Я поставила в прихожей, на мраморные плитки пола, чемоданчик с товарами, которые были предназначены не для этой женщины, и пошла с вторым чемоданчиком дальше. Из прихожей в глубину дома вела лестница, тоже мраморная. Такие лестницы я видела только в кинофильмах, снятых в сороковые годы. Я посмотрела вверх: слева и справа от балюстрады, сделанной из такого же красного дерева, как и стол у нас в гостиной, виднелись двери комнат. Я робко пошла дальше, размышляя над тем, как бы определить, какая из этих комнат является гостиной. Мне ни за что на свете не хотелось бы открыть какую-то не ту дверь и увидеть то, чего мне лучше бы не видеть.

Наконец я услышала ее голос:

— Пожалуйста, проходи.

Впервые в жизни я увидела ее одетой в нормальную одежду, а не в постоянно норовящий соскользнуть с плеч просторный шелковый халат. Она говорила тихим голосом и курила.

— Что ты принесла сегодня? Я тебя не ждала.

— Если хотите, я приду в другой раз. Не хочу вас беспокоить.

— Какая ты любезная! Твоя мама, должно быть, тобой довольна.

Я достала крем с золотыми крупинками, который стоил кучу денег. Она взяла его рукой, маникюр на которой был сделан на французский манер. Этой женщине, наверное, было хорошо за пятьдесят, но выглядела она лет на сорок, не больше. Десятилетия массажа, кремов и мраморных полов.

— Когда я была твоего возраста, я не делала ничего полезного. Я не училась и не работала. Я с удовольствием стала бы парикмахершей или же занялась, как ты, косметикой. Мне так жаль. Я не умею ничего делать.

Я не решилась спросить, за счет чего она может позволить себе жить в такой роскоши.

— А еще я могла бы заняться модой, — продолжала она. — У меня выработался бы хороший вкус, хорошее чувство стиля. — Она с горькой улыбкой посмотрела на меня. — Я возьму этот крем.

— Его отличительным компонентом являются крупинки золота…

— Хорошо. Такой крем мне и нужен. Что еще у тебя есть?

В течение пяти минут я продала ей товара на пятьсот тысяч песет.

— Подожди. Я схожу за деньгами.

Она потушила сигарету в серебряной пепельнице — пепельнице настолько безупречно чистой и блестящей, что мне стало так же не по себе, как если бы она потушила сигарету о собственную руку. Я никогда не видела эту женщину без ее своеобразного халата. Теперь, когда она была одета в брюки и блузку, ее формы просматривались гораздо отчетливее. Она была худощавой, но с довольно выпуклыми формами. Бедра, грудь, ягодицы. Возможно, она занималась плаванием или гимнастикой.

Мне пришлось ждать довольно долго, прежде чем она вернулась. Я поначалу даже начала переживать, что у нее не окажется наличных денег: мама предупредила, чтобы я не принимала оплату чеками. Через полчаса мое внимание привлекли какие-то звуки, похожие на стоны мужчины. Это был все тот же мужчина, что и всегда? Затем раздался шум, как будто из шкафа вытягивали ящики и швыряли их на пол. Я принялась обеспокоенно расхаживать по персидским коврам, которые покрывали пол этой огромной гостиной и которые было как-то совестно топтать ногами. Здесь имелся встроенный в шкаф мини-бар со множеством бутылок и бокалов, а у стен стояли столы с живыми цветами в хрустальных вазах. На каминной полке виднелись фотографии в рамках. Почти на всех была запечатлена «роковая женщина» и какая-то девочка — возможно, она же, но только в детстве. На окнах висели шторы, в небольшие промежутки между которыми была видна зелень сада. Чтобы поддерживать порядок в подобном доме, требовался, наверное, целый отряд прислуги, однако, кроме самой «роковой женщины», я не увидела здесь ни души.

«Роковая женщина» вернулась слегка вспотевшая и закурила сигарету, держа ее дрожащими руками. На ней была кофточка без рукавов с небольшим вырезом. Никаких синяков на ее руках и плечах я не увидела. Она сделала затяжку и, отведя руку с сигаретой в сторону, выдохнула дым так, что получилось колечко. Потом, достав из кармана деньги, она присела на диван.

— Извини, я не сразу вспомнила, куда положила деньги.

Она расплатилась со мной купюрами по две тысячи песет. Я протянула ей соответствующую накладную.

— Теперь вам этого добра хватит надолго.

Она не услышала того, что я сказала, — видимо, думала о чем-то своем. Несколько секунд спустя она указала сигаретой на накладную.

— Зафиксируй время продажи. Так твои начальники будут знать, что ты не теряешь время попусту.

В том, что она мне посоветовала, не было никакого смысла, потому что в фирме, на которую я работала, имело значение лишь общее количество проданных товаров, но отнюдь не время, за которое эти товары были проданы — за десять минут или за десять часов. Поэтому я поначалу даже не пошевелилась, чтобы что-то там записывать. Но потом я увидела, что «роковая женщина» с напряженным выражением лица смотрит то на накладную, то на меня. Я написала на накладной: «Время продажи: 12.00». «Роковая женщина» с облегчением вздохнула. Я дала ей копию накладной, она сложила ее вдвое и сунула в карман. Я обратила внимание на то, что она положила ее именно в карман, а не в ящик какого-нибудь шкафа.

— Я сейчас поеду в центр города, — сказала она. — У тебя ведь нет машины, правда? Хочешь, я тебя подвезу? Могу отвезти тебя туда, куда скажешь. Мне нравится водить автомобиль.

Я невольно подумала, что «роковая женщина» ведет себя сегодня как-то странно. Очень странно. У меня возникло опасение, что я могу ввязаться во что-то нехорошее, однако я собиралась поехать в школу «Эсфера», добираться до которой на общественном транспорте с моими тяжелыми чемоданчиками пришлось бы не менее часа, а потому, если бы «роковая женщина» подвезла меня туда, это было бы очень даже кстати.

Я сказала ей адрес.

— Мне нужно в этой школе кое с кем встретиться.

Когда мы сели в автомобиль — «мерседес» с обивкой из бежевой кожи, — «роковая женщина» швырнула жакет, который перед этим достала из стоявшего в прихожей причудливого шкафа, на заднее сиденье и включила музыку. Я еще никогда не видела ее такой спокойной. Ее руки, небрежно лежащие на руле, уже не дрожали и, обнаженные до плеч, выглядели довольно крепкими. Кожа на них была блестящая: она наверняка намазалась кремом, содержащим жемчужный порошок. Этот крем был таким дорогим, что его обычно использовали только для брачной ночи.

— Ты не должна таскать такие тяжести, — сказала она, — а то надорвешь себе спину.

— Мне осталось таскать их не так уж и долго, — ответила я. — Через три месяца мне исполнится восемнадцать, и я смогу водить машину.

— Ты просто прелесть! А у меня никогда не было детей. Были только мужчины.

Мама говорила мне, что клиенты обычно любят о чем-нибудь поразглагольствовать и что их нужно стараться слушать по возможности молча, даже если и самой очень хочется что-нибудь сказать.